Игорь Ковальчук - Гибельный дар

Илья нахмурился:

— Вы о лорде Ингене?

— Я рад, что ты все понял. Именно по этой причине я старался как можно дольше держать тебя в стороне от ситуации, когда о твоем даре стало бы известно.

— А вы сами о нем когда узнали?

— Из письма Артемии.

— Моей бабушки?!

— Да И, разумеется, поставил в известность госпожу Гвелледан, госпожу Оринет и Всеслава. Только их.

— Но… Почему вы не сказали мне?!

— Я думал, ты понимаешь. Эта информация живо покинула бы тебя и запорхала дальше. К кому-то, кто передал бы ее неподходящему адресату. Теперь это уже не имеет значения, потому что судебный процесс разнесет информацию на весь Оборотный мир. И это — увы — уже неизбежно. Но и сам суд — тоже неизбежность. Так что получается, что мы с Ингеном играем на скорость.

— Вы уверены, что он обязательно попытается меня… заполучить?

— А ты представь себя на его месте. Он — глава роялистской партии. Что бы там ни говорили и что бы ни твердил сам Инген, быть императором для него — вожделенная мечта. Если он окажется обладателем твоего дара, путь к трону будет для него открыт.

— Он тоже был отвергнут Истоком?

— Видишь ли, Кернах Инген — единственный известный мне человек, который никогда и не пытался спускаться к Истоку. Он заявляет, что зависимость от Бога унизительна для чародея, и, как понимаю, не отправлялся в храм принципиально. Единственный из числа его последователей. Остальные, видимо, не решались на такой жест. Ведь после того, как человек организует ритуал, он может и не рассчитывать на благосклонность Истока. Это шаг через порог, откуда нет возврата.

Рядом со столиком появился официант, быстро сервировал обед, поставил бутылку вина и снова исчез Но за то время, что он хлопотал возле них, Илья успел сформулировать следующий вопрос.

— Так, получается, теперь за мной будут охотиться?

— Определенно. Самое неприятное даже не в этом. Уинхалл теперь будет куда менее удобным местом для похищения подростков, чем раньше, леди Гвелледан приняла меры, причем меры серьезные. Будь уверен. Так что в настоящей опасности ты будешь во время каникул, а также неприятности грозят тем, кто тебе неравнодушен.

— Вы о Мирним? — вскинулся Илья — и покраснел.

— Мирним как раз меня беспокоит в меньшей степени. Она тоже учится в Уинхалле, ее матушка работает в Уинхалле, а других родственников, кажется, нет. Я имел в виду твоих родителей.

— Что с ними?!

— Пока ничего. Но, видишь ли, хотелось бы, чтоб с ними и дальше ничего плохого не произошло, не так ли? Поэтому я вынужден был принять меры. Еще до того, как был начат процесс.

— Э-э… Что с ними?!

— Я их спрятал. Спрятал очень основательно. Но для того, чтоб их не нашли, нужно, чтоб их не искали. Ты понимаешь, о чем я?

— Э-э… Ну, не очень.

— Ты должен на время забыть, что у тебя есть родители. Не искать их, не встречаться с ними, говорить тем, кто тебя спросит, что ты — сирота. Понимаешь?

— Но… Но как же…

— Тебе дороги твои родители?

— Конечно!

— Тогда ты должен от них отказаться. Диалектика… Увы. Общаться с ними ты сможешь лишь тогда, когда отучишься в школе, в институте, решишь свои проблемы с дереликтом и станешь очень сильным магом. И то не факт.

— Но… Но…

— Увы, но враги нам ближние наши. Если их возьмут в заложники, ты явишься к лорду Ингену как миленький, не так ли?

— Ну… Да.

— Так что, ты должен понять, иного выхода просто нет.

Несколько минут Илья поглощал суп. Он не чувствовал вкуса, действовал автоматически, и даже не отдавал себе отчета в том, насколько вкусна местная еда. Опустошив тарелку, придвинул к себе салат, запустил в него чистую вилку.

— Илья? — озабоченно окликнул Аглас.

— Да, я слушаю.

— Что ты думаешь об этом?

— Ну… Что ж… Раз надо побыть сиротой, значит, придется. Я все понимаю… Меня теперь постоянно будут пасти? Ну, охранять?

— Постоянно тебя охранять нет возможности. Но я надеюсь на твой здравый смысл.

— Понимаю…

— Так что — поедем?

— Куда?

— В дом Ирвет, твоей учительницы. Или ты передумал?

— Нет-нет! Едем, — юноша свернул салфетку и отодвинул недоеденный стейк.

В машине он отвернулся к окну и долго молчал. Никаких мыслей не было, и, странное дело, он даже потери не чувствовал. Просто было плохо, с Агласом совершенно не хотелось говорить — и одновременно очень хотелось. Надо было еще о многом узнать, но уже услышанное замораживало, будто облако жидкого азота.

— А можно мне хотя бы их фотографию?