Лион де Камп: Ревущая труба

Ши пропустил пони вперед и поплелся сзади, спрятав голову в плечи, подняв воротник и глубоко засунув руки в карманы. Глаза слепили колючие снежинки; способность соображать была почти утрачена, но он не оставлял героических попыток хоть как-то оценить обстановку. Итак, логические формулы забросили его в какой-то иной мир. Вряд ли стоило требовать от неприветливого бородача дополнительных объяснений, чтобы убедиться, что это все-таки далеко не Ирландия. Где-то он здорово просчитался. Может, попробовать вернуться, проверить расчеты? Куда там – Ши обнаружил, что у него нет и малейшего представления о том, что содержали те клочки бумаги.

Оставалось одно: попытаться справиться с возникшей ситуацией на месте.

Что же это за мир, в который он загремел столь неожиданным образом холодный, унылый мир, населенный маленькими лохматыми пони и угрюмыми одноглазыми стариканами в голубых плащах? Уж не мир ли это скандинавских мифов? В этой области Ши разбирался весьма слабо. Ему удалось лишь припомнить, что боссом номер один был там некто то ли Один, то ли Воден, то ли Вотан, и что жил там еще один бог по имени Тор, а примечателен он был тем, что имел привычку швыряться кувалдой во всех, кто был ему несимпатичен.

Поначалу Ши, как научный работник и вообще человек без предрассудков, решительно засомневался в реальности встречи как с богами, совершающими невероятные чудеса, так и со всякими чудовищами и страшилищами. Но странная леденящая игла, пронзившая мозг, и пригоршня ясеневых листьев настойчиво требовали объяснений. Конечно, головная боль могла свидетельствовать о начинающейся пневмонии, а старые бородачи просто имеют привычку таскать листья в карманах, но все же... Огромные черные птицы – они-то летят следом, не отстают, не боятся людей и этой кошмарной погоды...

Смеркалось, но из-за серой промозглой пелены Ши так и не мог определить, село солнце, или нет. Порывы ледяного ветра заставляли его зябко горбиться, грязь на дороге начинала застывать, но была еще достаточно жидкой и целыми кусками прилипала к ботинкам. Он готов был поклясться, что теперь они весили по триста фунтов каждый, а промокшие липкие носки только усугубляли чувство дискомфорта. Он давно уже слышал странный звук, похожий на щелканье кастаньет, прежде чем до него дошло, что это стучат его собственные зубы.

Казалось, что они шли уже как минимум неделю, хотя, разумеется, говорить можно было разве что о часах. Не без труда он вытащил руку из кармана и взглянул на свои часы. Без четырех минут десять. Наверняка врут.

Он поднес их к отмороженному уху. Остановились. Он попробовал трясти их, заводить, но тщетно.

Не спросить ли у спутника, который час, – подумал Ши, но тут же понял, что у одноглазого такие же представления о времени, как у него самого.

Тогда, может, попытаться выяснить, долго ли еще идти, но для этого надо перекричать ветер... Да и манеры у старика не слишком любезные, лучше не трогать его лишний раз. И Ши молча побрел дальше.

Сумерки сгущались, метель усиливалась. Ши едва различал фигуру всадника, маячившую впереди. Дорога, покрытая снегом, стала такой же серой, как и все остальное, и почти слилась с окружающей равниной. Мороз крепчал, а снежинки, сухие и тяжелые, отскакивали от щек, словно градины. Порывы ветра то и дело швыряли ему в лицо целые пригоршни снега, он зажмуривался, и когда в очередной раз открыл глаза, понял, что чуть не сбился с дороги и вынужден в темпе догонять проводника.

Свет! Переместив рюкзак на живот, он долго шарил в нем на ходу, пока не нащупал ледяной металл фонарика. С трудом вытащив его из-под остального барахла, он нажал кнопку. Ничего не произошло. Он потряс фонарик, пощелкал пальцами по стеклу, ударил кулаком по корпусу – безрезультатно.

Через несколько минут должно окончательно стемнеть, и старик вместе с пони скроются в этом мраке навсегда. Понравится это старикашке или нет, но придется все-таки просить у него позволения подержаться за полу его плаща.

Ши уже почти решился обратиться к нему, как вдруг что-то в аллюре пони навело его на мысль, что цель близка. Еще мгновенье, и лошадка уже не плелась шагом, а перешла на рысь. Ши пришлось догонять ее бегом, спотыкаясь и оскальзываясь в снежной слякоти из опасений сбиться с пути. Рюкзак его, конечно, весил теперь никак не меньше тонны. Ши задыхался, словно шел не по ровной дороге, а карабкался на крутую гору.

Посреди серого-пресерого мира возникло темное пятно. Старик остановил пони и соскользнул с седла. Сквозь снежную пелену неясно вырисовывалась грубо сколоченная дверь. Одноглазый стукнул в нее огромным кулаком. Дверь приоткрылась. Наружу пробилась полоска желтого света, и плащ старика, вынырнув из темноты, вновь стал небесно-голубым.