Валерий Атамашкин: Избранный. Печать тайны

Хелс прикусил губу, но решил не отступать.

— Допрашиваю. И еще одно — для посетителей мы сегодня закрыты, для друзей нет.

Фарел закивал.

— Хорошо. Вчера случился неприятный инцидент. Все! — выпалил он.

Хелс понял это и без того, но надо было разряжать обстановку.

— Какой, я думаю, нет смысла спрашивать? — спросил он.

Фарел промолчал.

— Ладно, Фарел, воля твоя и проблема, конечно, тоже, — он почувствовал, как у старика под столом затряслась нога. — Я бы рад тебе помочь, но, извини, не могу. Дело в том, что все бойцы разобраны.

Реакция Фарела была неожиданной. То ли от его слов, то ли по неизвестной Хелсу причине, Фарел вскочил со стула и со всего маху ударил кулаком по оконной раме.

— Чертова птица! — Проорал он.

Главная площадь столицы Эвереста от края до края заполнилась народом. Пестрели дорогими шелками расположенные вдоль домов стенды с уютными навесами, в которых еще с утра заняли свое место богачи, смело отдавшие по пять золотых за подобное удовольствие. Играл духовой оркестр, а в центре площади на высоком помосте стояла сцена, на которой велись последние приготовления. Среди богачей можно было заметить лиц влиятельных и важных. Это были директора, купцы, почетные старцы, начальники и прочая знать, величавшаяся в простонародье «высшим светом». Выходцы из этих кругов занимали первые ряды во всех церемониях и представлениях, пытаясь насытить свою несоизмеримую жажду развлечений. Чуть вглубь сидели лица менее значительные, но от этого не менее примечательные, владельцы таверн и магазинчиков вперемешку с учредителями мелких предприятий. Ну и на последних, третьих и четвертых рядах сидели работяги без собственных капиталов, но с чистой совестью — директора школ, аптек, гильдий и многих других организаций, где работали честные люди с окладом каких-нибудь тридцать золотых. Все четыре ряда, расположенные под занавесом были заметно выдвинуты к центру площади, сцене и никого не заботило, что навесы могли просто-напросто мешать смотреть выступления другим людям — огромному количеству люда из рабочего класса и беднякам, закрывая плотным материалом куски сцены. Естественно для обычных мужичков с женами не было предусмотрено мягких скамей и прохлады навесов, и люди сбившись в плотную единую массу, собирались провести все выступление на ногах, наблюдая за представлением с почтительного расстояния. Не было тут лишь бродяг, но они и не отчаивались. Самые проворные из них — в основном подростки, залезли на крыши домов и уже оттуда наблюдали за площадью, остальные же довольствовались подоконниками и узкими проходами меж домами, поочередно влезая друг другу на плечи, дабы расширить свой кругозор.

Вся площадь окуталась пеленой неразборчивого галдежа. Кто-то смеялся и шутил, кто-то просто разговаривал, очевидно, обсуждая последние новости, кто-то молчал, а озорные мальчишки, освоившие крыши домов играли в кости, будь то не центральная площадь столицы, а кабак на окраине. Все сливалось в единый шум. Могло показаться, что сегодня в Балуме проходила ежегодная ярмарка развлечений. Сцена, гудящая толпа,… но были и другие люди…. Некоторые женщины, завернувшись с головой в платки, прятали свои лица, пытаясь скрыть слезы, будто предчувствуя беду…

Когда на деревянный, помост вбежал глашатай, все затихли, желая послушать, что объявит звучный голос. Глашатай дождался полной тишины и вскричал.

— Славный народ могучего Эвереста, мы…

Глашатай принялся зачитывать выученный текст, в то время как на площадь въехала конница. Кованные железом копыта стучали по вымощенной плиткой земле, а могучие жеребцы ничуть не смущались веса наездников в полном обмундировании и с огромными пиками в руках. Животные, повинуясь воли наездников, располагались плотным кольцом вокруг площади и нетерпеливо фыркали, задирая головы с серебристыми гривами вверх. Грозные пики всадников смотрели вниз.

На крыши домов искусно взобрались лучники, разогнав детей и бродяг, которые, подбадриваясь звучными подзатыльниками охраны и крепким словцом, прыгали вниз, порой бросая на крыше кости. Стрелки замерли, готовые в любой момент пронзить безжалостной стрелой наглеца.

— Сегодняшнее собрание на центральной улице города… — продолжал глашатай.

Первыми на помосте появились инквизиторы. На сцену ложились вязанки дров и хвороста, тут же формируясь в кучку для костра. Сюда же доставляли каменные блоки для ограждения будущего пепелища. Народ с нетерпением ждал, пропуская кусками предложения речи глашатая. Все осматривались по сторонам, нетерпеливо маясь ожиданием. В толпе пошел шепот: «Казнь».