Лайон де Камп - Часы Ираза

— Как настроение, дорогой мой?

— Вроде ничего, сир. А что такое?

— У нас для тебя небольшой сюрприз. Только это после. Думаем, такой мужественный юноша, как ты, едва ли заголосит или упадет в обморок. Но все же решили тебя предупредить.

— Могу я узнать хотя бы примерно...

— Ни в коем случае! — король многозначительно подмигнул Джориану. — Сказать сейчас значит испортить все удовольствие, хых, хых! Всему свое время... да, да. Ты умеешь танцевать?

— Умею несколько новарских танцев — фольку, волчок. А что, сир?

— Мы собираемся дать большой бал. Пенембийские танцевальные па ты, без сомнения, выучишь. У нас уже много лет не было балов. Как понимаешь, в танцах мы не особенно сильны.

Пока король уплетал за обе щеки, а Джориан с Карадуром потихоньку заканчивали свои небольшие порции, трибуны внизу заполнились. Штаны, в голубом и золотистом, как и прежде, сидели слева, а Юбки, одетые в красное и белое, — справа. В промежутке снова разместились знать и высшее чиновничество.

— Будем надеяться, Штаны и Юбки сегодня не устроят резни, — сказал Карадур.

Король проглотил то, что было у него во рту.

— Как раз сегодня утром, доктор, мы беседовали с предводителями. Разговор был очень серьезный, уверяем вас! Они обещали любить друг друга, как братья. Как братья — так они и сказали.

— Братская любовь, сир, не такая уж надежная штука, — заметил Джориан. — Взять хотя бы королей Форимара и Фузонио, что жили у меня на родине, в Кортолии.

— Что это за история, Джориан? — заинтересовался король.

— Это так называемая история о Восковой жене. Король Форимар был не прямым наследником хорошо известного короля Филомена Доброхота, отца Фузиньяна Лиса. Короля Форимара прозвали Форимаром Эстетом. Его отличительными чертами были безразличие к государственным делам и страсть к искусствам, в которых сам он достиг кое-каких высот. Был неплохим архитектором, замечательным музыкантом, талантливым композитором, хорошим певцом и прекрасным живописцем. Некоторые его стихи и по сей день составляют славу кортолийской литературы. Увы, трудно было заниматься всем этим, да еще и управлять королевством.

В результате жизнь государства пришла в полный беспорядок. Армия превратилась в трусливое стадо, в городе цвели преступность и моральное разложение, народ находился на грани бунта. Тогда в Кортолию явилось войско соседнего государства Оссарии. Город спас брат Форимара, Фузонио, который, услышав о беде, мгновенно вернулся из-за границы.

Однако за спасение города Фузонио потребовал, чтобы Форимар отрекся от престола в его пользу. На что Форимар согласился без всяких пререканий — но это особая история, ее расскажу в другой раз.

Так вот, королем стал Фузонио, человек ничуть не похожий на брата. В его натуре не было и следа эстетической чувствительности. Напротив, это был грубоватый, здоровый, чувственный мужчина. На досуге не прочь был заглянуть инкогнито в какую-нибудь низкопробную таверну, где собираются немытые мужланы, погонщики мулов да всякий бандитский сброд; любимым занятием короля было глушить с ними пиво и орать непристойные песни.

Форимар жил холостяком, а вот у Фузонио была жена по имени Иврэ, толстуха деревенского вида, совсем некрасивая; она успела родить ему пятерых детей. Чета любила обсуждать сообща семейные вопросы, причем частенько орали так, что оконные стекла дребезжали. Но горе, тому, кто, решив, что они и впрямь поругались, пытался этим воспользоваться! Супруги набрасывались на него, как тигры, а их дети — как тигрята.

После отречения Форимар поначалу чувствовал себя так, будто у него гора с плеч свалилась: министры больше не докучали ему, требуя решений по вопросам строительства, найма и увольнения, законности и правопорядка, иностранных дел, да мало ли еще скучнейших проблем, на которые правитель вынужден тратить уйму времени.

— Да, нам это хорошо знакомо, — вставил король Ишбахар.

— Однако прошло какое-то время, и Форимар начал сожалеть о потере престола. Брат выплачивал ему щедрое содержание, но его не хватало на артистические причуды бывшего короля. У него, к примеру, возникла мысль устроить всеноварский конкурс поэзии, который он надеялся превратить в ежегодное мероприятие, что сделало бы Кортолию одним из первых культурных центров мира. Насчет призов у него были грандиозные планы. Он уже и так истратил все жалованье на картины, скульптуры и тому подобное и брал в долг под новые выплаты, пока не исчерпал весь свой кредит. Когда он попросил у брата десять тысяч золотых марок на призы для поэтического конкурса, Фузонио сказал, что он рехнулся.