Чарльз Де Линт - Лезвие сна

— Он очень властный человек, — наконец произнесла Иззи. — Даже немного пугает, но он...

Она внезапно умолкла, вспомнив слова Рашкина о стремлении сохранить в тайне свою личную жизнь: Работы должны говорить сами за себя... Как только я позволю кому-либо увидеть меня с другой стороны, искусство тут же отойдет на второй план. Иззи подняла глаза и встретила нетерпеливые взгляды трех пар глаз; все ждали продолжения рассказа.

— На самом деле, он весьма скрытная личность, — вымолвила Иззи, сознавая всю неубедительность своих слов. — Я даже не решаюсь обсуждать его с кем бы то ни было.

Глаза Джилли округлились от любопытства.

— О, пожалуйста!..

— Мне кажется, он бы этого не хотел, — добавила Иззи. — Боюсь, если я буду рассказывать о нем и его студии, Рашкин больше никогда не пустит меня на порог.

— Ты говоришь, словно дала обет хранить тайну, — заметила Кэти.

— Ну, не совсем так. Но это предполагалось.

— Всё это похоже на волшебную сказку, — улыбнулся Алан. — Знаешь, вроде тех случаев, когда запрещено что-нибудь делать, например входить в одну из дверей.

Джилли кивнула, включаясь в игру:

— Вроде потайной комнаты Синей Бороды.

— О Господи, надеюсь, что всё не так страшно, — ответила Иззи.

Но замечание Джилли напомнило Иззи о едва сдерживаемом страхе, который преследовал ее всё утро. И вовсе не из-за того, как отнесется Рашкин к ее работам, а из-за его свирепого вида. Временами ей чудилось, что художник вот-вот выйдет из себя и ударит ее. Девушка немного нервно рассмеялась и постаралась перевести разговор на другую тему. Казалось, никто не обратил внимания. Однако позже ей пришлось вспомнить эту беседу.

— Так что же заставило тебя прикусить язык, когда речь зашла об утренней встрече с Рашкиным? — спросила Кэти по пути к их комнате. — Я-то думала, ты и слова никому не дашь сказать, раз уж незнакомец и на самом деле оказался великим художником.

— Я слишком смутилась.

— Из-за чего?

Иззи пожала плечами:

— По одной простой причине — я ничему не научилась. То есть не совсем так. Я смогла подсмотреть парочку приемов, пока он работал, но он и не пытался меня чему-то научить. Я всего лишь позировала для его картины. Вот и всё.

— Он собирается написать твой портрет? — Иззи кивнула.

— Ну что ж, это своего рода успех, не так ли? Быть увековеченной самим Рашкиным и всё такое.

— Думаю, да. Но он ни единым словом не выразил своего отношения к моим работам. — Иззи взглянула на подругу. — А я чувствовала себя крайне неловко. Знаешь, он открыл дверь на мой стук и даже не поздоровался. Он только приказал мне раздеться и начал писать.

У Кэти удивленно приподнялись брови.

— Даже и не думай! — предостерегла ее Иззи. — Отношения остались сугубо деловыми. — При одной мысли о возможных прикосновениях Рашкина у нее окаменело лицо. — Но я при этом очень странно себя чувствовала, даже не знаю, как сказать. Скорее всего униженной.

— Но почему? Не считаешь же ты унизительным труд ваших натурщиц в рисовальных классах?

— Нет, конечно нет.

— Тогда в чем проблема? — спросила Кэти.

— Даже не знаю, как тебе объяснить, — произнесла Иззи. — Мне показалось, он заставил меня снять одежду не только для того, чтобы получить обнаженную натурщицу, а еще и намеренно заставил сделать то, чего мне не хотелось. Он устанавливал свою власть.

— Хотел лишить тебя собственной воли? — Иззи снова кивнула:

— Но в этом не было ничего из области отношений между мужчиной и женщиной. Здесь нечто более глубокое. Рашкин немного поговорил о понятии избранности — в отношении художников, но я поняла, что его представления затрагивают все стороны жизни. Он ведь даже не спросил мое имя.

— Похоже на заранее подготовленную ловушку.

— Нет, — возразила Иззи и в течение нескольких секунд снова обдумывала ситуацию. — Больше похоже на то, что по его понятиям только персона Рашкина заслуживает внимания; всё остальное рассматривается исключительно через его собственное отношение.

— Прекрасно! Ты только что нарисовала классический портрет психопата.

— Или ребенка.

— Так ты считаешь, что он может быть опасен?

В памяти Иззи всплыло ощущение страха, сопровождавшее ее всё утро в мастерской художника. Сейчас, по прошествии некоторого времени, отношение к ней Рашкина казалось несколько оскорбительным и вызывающим, но не угрожающим.

— Нет, — ответила она. — Я просто разочарована.

Кэти сочувственно улыбнулась: