Дэвид Дрейк - Удар судьбы

Впервые в работу вступили пикинеры. Несмотря на молодость, Евфроний был слишком хитер, чтобы тратить целые залпы на небольшие группы вражеской кавалерии. Угроза этих залпов по большому счету и была тем, что держало врагов на расстоянии. Если бы римские мушкетеры стреляли слишком часто, то их оружие безнадежно засорилось бы.

Поэтому Евфроний терпеливо ждал, пока не увидел, как в одном месте собралась достаточно большая группа арабов. Тогда и только тогда дым наполнил воздух. А тем временем работали пики, удерживая на расстоянии небольшие группки арабов — иногда только и одного человека, — которые пытались прорываться сквозь римские ряды.

«Работали» — это по большей части означало просто удерживали позиции. Нечасто требовалось по-настоящему протыкать врагов.

Это не происходило по причине трусости тех, кто выступал против пик. Никто не сомневался в смелости бедуинов или их готовности броситься на римские ряды. Но срабатывал один простой фактор, который часто замазывается историками и всегда поэтами и бардами. Они не говорят, что лошади и верблюды — уравновешенные, трезвомыслящие, здравые, рациональные существа, и их нельзя заставить броситься на стену из пик или копий. Некоторое количество верблюдов или случайно, или оттого, что пребывало в полубессознательном состоянии от ран, натыкалось на копья. Копья валили их наземь вместе с ездоками. Но огромная масса животных отшатнулась, несмотря на крики и команды их хозяев.

Антонина через несколько минут почувствовала, как ее напряжение спадает. Ей говорили — заверяли ее — что это будет так. Ее муж, Маврикий и Ашот. Тем не менее увидеть — значит поверить.

«Стой на месте, любовь моя, — говорил ей муж. — Просто удерживай позиции, пиками, копьями и ручными пушками. Никакая конница в мире не сможет тебя сломить, если только они не сломят твою волю. Может артиллерия, но с ней тебе столкнуться не придется — там, куда ты отправляешься».

На протяжении лет Антонина сомневалась во многих вещах относительно себя. Но никогда — в своей воле. Она была маленькой женщиной, но в ней имелся стержень, достойный Атланта.

Поэтому пока битва яростно продолжалась, Антонина делала именно то, что говорил ей Ашот, а до него — ее муж и Маврикий. Она просто стояла в центре лагеря и выглядела спокойной и уверенной. Иногда выкрикивала одобрительные слова, подбадривала своих солдат, насвистывала мелодии — все, что угодно, только бы не хихикать.

Но ей только один раз пришлось сдерживать желание хихикнуть. Ее служанка Кутина, у которой во время сражения не было никаких обязанностей, настояла, чтобы находиться рядом с Антониной. Пришел момент, когда Кутина кивнула с умным видом, словно подтвердилось какое-то ее внутреннее подозрение.

— Я знала это, — сказала она. Молодая египтянка бросила взгляд на стену пик и мушкетов и спокойно сняла их со счета. — Они боятся твоих огромных сисек, вот в чем дело. Именно поэтому они и не подходят ближе.

В самом конце Антонина выучила еще один урок. Ее муж и Маврикий, и Ашот тоже говорили ей об этом. Она забыла или просто не верила до конца.

Сражения — вещи непредсказуемые. Сам хаос во плоти.

Бедуины наконец сломались и вопили в отчаянии. Тысячи арабов поскакали прочь от лагеря, убегая в пустыню. Но по какому-то странному выверту судьбы большая группа вражеских наездников внезапно молотом врезалась в южный фланг римского квадрата.

После первых моментов битвы, когда солдаты, стоявшие лицом к возвышенности, первыми приняли на себя всю тяжесть атаки, сражение для них проходило легко. Если и ничто другое, то огромное нагромождение человеческих тел и туш верблюдов перед ними не позволяло остальным арабам к ним приблизиться. Теперь Бог знает откуда в их линию с громом врезалось около двадцати бедуинов.

Линия оказалась недостаточно крепка. Римский фланг не сломался, но треснул. Трое бедуинов смогли ворваться в сам лагерь. Катафракты Ашота, сидевшие на лошадях в резерве, поскакали в их сторону.

До того как катафракты смогли до них добраться, двоих арабов убили выстрелами. Верблюда третьего араба уложили ударом копья. Бедуин спрыгнул с падающего животного, подобно ловкому акробату, перекатился и встал на ноги.

И оказался не более чем в шести ярдах от того места, где стояла Антонина. Одна, за исключением Кутаны.

Служанка закричала и бросилась прятаться за Антонину. Привлеченный звуком, кочевник повернул голову. Мгновение спустя он бросился к ним, подняв кривую саблю высоко над головой. Человек кричал, как сумасшедший.