Дэвид Дрейк - Щит судьбы

Конечно, придется провести новый совет, чтобы подтвердить или снова отказать в притязаниях Иерусалима. Сама Антонина не обладала достаточной властью для окончательного решения этого вопроса. Даже император без одобрения совета не мог утвердить новую патриархию. Но любой такой совет состоится не скоро, Феодора будет оттягивать время, оттягивать и оттягивать. В ближайшие годы епископ Иерусалима будет бросать вызов Ефраиму и как можно крепче держаться за юбку императрицы-регентши.

На самом деле стоит показать штандарт. Когда ее флагманский корабль покидал Тир, Антонина с восхищением смотрела на огромный золотой императорский штандарт, укрепленный у грот-мачты.

— Флаг! — фыркнула она. — Как, черт побери, можно кого-то запугать глупым куском материи?

Но лучшее — самое лучшее — случилось у рыболовецкой деревни. Антонина, конечно, была довольна тем, как ее встретило небольшое, но горящее энтузиазмом население, которое приветствовало ее армаду на своих маленьких лодках. Но она просто была счастлива приветствию людей на гораздо большем корабле, который пробирался среди маленьких суденышек.

Военный корабль из Аксумского царства. На его борту находились принц Эон и его давазз, которые принесли официальное приветствие негусы нагаста новому римскому императору. Вместе с предложением заключить союз для борьбы против малва.

— Как вам только удалось пробраться на военном корабле в Средиземное море из Красного? — был ее первый вопрос к Эону.

— Переправили волоком, — скорчил он гримасу. — Не спрашивай как. Я не помню.

— Глупый мальчик! — сказал Усанас. — Он не помнит, потому что это невозможно. Я его предупреждал.

— Наверное, ты дал ему тысячу подзатыльников, — улыбнулась Ирина Усанасу.

— Не мог, — застонал Усанас. — Очень устал. Идиот принц заставил меня нести корму. Меня одного.

— Усанас — самый сильный человек в мире, — гордо сказал Эон.

Усанас дал ему подзатыльник.

— Молокосос! Самый сильный человек сейчас отдыхает в своей постели. Сохраняет силы для настоящих подвигов. Разумных Подвигов!

Месопотамия.

Лето 531 года н.э.

Первый признак беды появился после того, как армия покинула Анату. Этот город, расположенный прямо на Евфрате, был одним из цепи укреплений, возведенных императорами из династии Сасанидов на протяжении нескольких столетий, чтобы охранять Персию от римского вторжения.

Баресманас и Куруш предложили расквартировать римские войска в самом городе вместе с их собственными солдатами, но Велисарий отказался.

Если проходящая армия какое-то время стоит в городе, всегда остается риск происшествий и непонимания с местным населением. В особенности это относится к иностранной армии. Если бы армия Велисария состояла исключительно из фракийских катафрактов и сирийцев, его бы это не волновало. Его букелларии уже давно были приучены к дисциплине, а армия Сирии только технически являлась иностранной.

Сирийцы находились в тесном родстве с населением Западной Месопотамии — и национальном, и языковом. Арабы, составлявшие значительную часть сирийской армии, являлись теми же самыми арабами. Арабы по обе стороны имели склонность смотреть на политические границы между Римом и Персией, как просто воображаемые императорскими умами. Эти солдаты были прекрасно знакомы с персидскими обычаями и традициями, большинство из них понятно изъяснялись на пехлеви. У многих имелись родственники, разбросанные по всем западным провинциям Персидской империи.

Но подобное нельзя было сказать о греческих и иллирийских войсках.

Проблема заключалась в том, что Аната не являлась достаточно большим городом, способным вместить всю армию. Велисарий не мог оставить греческих и иллирийских солдат не под наблюдением фракийских или сирийских войск, которые следили бы за порядком. С другой стороны, если он позволит сирийцам или фракийцам наслаждаться комфортом, который может предоставить город, в то время как войска из гарнизона Константинополя или иллирийцы останутся в лагере за его стенами…

Ему снова придется столкнуться с возмущением и недовольством, с которыми он с таким трудом справился. Да и в этом случае недовольство вполне могло бы удвоиться.

Поэтому он приказал всей армии встать за пределами города.

Конечно, этот приказ вызвал некоторое недовольство в войсках, и все оно было направлено на него. Но это полководца не беспокоило. Как раз наоборот — он с веселым видом воспринимал коллективное недовольство и яростные взгляды. Негодование, выражаемое горящими глазами, зацементирует армию, а не подорвет.