Кассандра Клэр - Сумеречные охотники. Город праха

— Что вы наделали? Я вам скажу. Вы вручили Валентину победу.

— Нет, — выдохнула Инквизитор.

— Вам было прекрасно известно, что замышляет Валентин, когда вы сажали Джейса под замок, — безжалостно продолжала Мариза. — Но вы решили не ставить Конклав в известность, потому что это помешало бы вам осуществить собственный план. Вы хотели заставить Валентина страдать так же, как страдали вы. Хотели показать ему, что можете убить его сына так же, как он убил вашего. Хотели усмирить его.

— Да…

— Никто не усмирит Валентина. Мне это хорошо известно. У вас не было власти над ним — ни на секунду. Он сделал вид, что думает над вашим предложением, чтобы выиграть время. Чтобы удостовериться, что мы уже точно не успеем вызвать подкрепление из Идриса. И ему это удалось.

Инквизитор посмотрела на Маризу безумным взглядом. Теперь она больше походила на живого человека, но Алек не испытывал никакого удовлетворения. Слова матери приморозили его к месту: ему удалось.

— Нет, мы еще можем успеть… — пробормотала Инквизитор.

— Что успеть? — Голос Маризы надломился. — Сообщить Конклаву? Если нам придется сразиться с Валентином — а выбора у нас нет…

— …то нам придется сделать это прямо сейчас, — закончил за нее густой бас. За спиной Алека возник мрачный Роберт Лайтвуд.

Алек уставился на отца: он уже много лет не видел его в боевом облачении Сумеречного Охотника. Последнее время Роберт занимался исключительно административной работой: текущими делами Конклава и дипломатическими отношениями с нежитью. Теперь, глядя на его темные одежды, броню, широкий меч в наспинных ножнах, Алек вспомнил, что когда-то в детстве отец был самым большим, самым сильным, самым грозным человеком на земле. Грозным он оставался и сейчас. Алек еще не говорил с ним с тех пор, как опозорился в доме у Люка, и теперь попытался поймать его взгляд, однако Роберт смотрел только на Маризу.

— Мы готовы выступить, — произнес он. — Лодки ждут в доке.

Инквизитор закрыла лицо руками:

— Бесполезно… Нас слишком мало…

Роберт даже не взглянул на нее.

— Надо выступать как можно скорее, — сказал он Маризе, и в его тоне было уважение, в котором он отказал Инквизитору.

— Прежде надо сообщить в Конклав… — промямлила Инквизитор.

Мариза с грохотом поставила перед ней телефонный аппарат:

— Вот вы и сообщите. Расскажите им, что вы сделали. В конце концов, это ваша работа.

Инквизитор молча смотрела на телефон, прижав пальцы к губам. Алеку даже стало ее немного жалко. В этот момент дверь распахнулась, и вошла Изабель с хлыстом в одной руке и с японским мечом-нагината — в другой.

— Чего ждешь? — бросила она брату, нахмурившись. — Собирайся! Мы идем драться с Валентином!

Алек не смог сдержать улыбки. Изабель всегда такая целеустремленная…

— Ты это мне принесла? — спросил он, кивнув на нагината.

— Свои бери! — отрезала сестра.

Есть вещи, которые никогда не меняются…

Алек пошел к двери и остановился на полпути — на плечо легла отцовская рука. Он поднял глаза на изрезанное морщинами усталое лицо и увидел, что отец смотрит на него, хоть и без улыбки, но с гордостью.

— Если тебе нужно оружие, Александр, можешь взять мою гизарму.

Алек кивнул, проглотив комок.

— Держи, мам, — сказала Изабель, передавая Маризе нагината.

— Спасибо.

Острие клинка со свистом рассекло воздух и замерло у груди Инквизитора — прямо напротив сердца.

Глаза Имоджен Эрондейл опустели, утратили осмысленное выражение.

— Убьешь меня?

— Не надейтесь, — прошипела Мариза сквозь зубы. — Нам нужен каждый Охотник в городе, а вы пока в наших рядах. Вставайте, Имоджен, и готовьтесь к бою. Теперь здесь командую я, и вот вам первый приказ: немедленно освободите моего сына из «конфигурации Малахи».

Алек невольно залюбовался матерью. Сейчас она была просто великолепна — настоящий нефилим, пылающий праведным гневом…

Ужасно не хотелось портить такой момент, но выбирать не приходилось. Следовало как-нибудь помягче сообщить, что Джейс и не думает смиренно сидеть в тренировочном зале, ожидая милости от Конклава.

Алек кашлянул:

— Знаете, я должен вам кое о чем рассказать…

Клэри терпеть не могла «американские горки» и отвратительное ощущение, когда все обрывается внутри на спуске. Висеть пойманной мышью в когтях крылатого демона было в десять раз хуже. Когда тварь схватила ее, как пушинку, и взлетела, Клэри начала вопить и барахтаться — однако быстро затихла, едва посмотрев вниз. Они поднялись так высоко над водой, что падение из когтей означало бы верную гибель. Пикап выглядел детской игрушкой, плавающей по воде, а вокруг вертелся калейдоскоп городских огней — в других обстоятельствах Клэри, наверное, залюбовалась бы.