Ольга Правдина - Хваня

Когда картошка на плите закипела, заглянул Митя.

— Ну, как вы тут, девочки? Не скучаете? — спросил он, немного конфузясь.

— Растопил? — строго спросила Нелька. — Или опять мне? — Митя сконфузился еще больше. — Эх, горе мое!

Нелька накинула курточку, оба вышли.

Оставшись одна, я почувствовала себя неуютно. Будто кто смотрит в спину… Я резко обернулась и увидела неясную тень, метнувшуюся за печь. От страха я остолбенела и даже потеряла дар речи. Когда вошла Нелька, смогла выдавить лишь: «А-а-э-э!»

— Эй, ты что? — она быстро подбежала ко мне и начала трясти. — Что такая бледная? Привидение, что ли, увидала?

Я только кивнула. Она не рассмеялась.

— Это — Хваня! — в голосе ее послышалось невероятное облегчение.

— К-кто? — переспросила я, то и дело поглядывая на печь — не вылезет ли кто снова?

— Домовой. Он вышел, чтобы проверить — привезли ли ему что-нибудь поесть или нет. А ты его спугнула. Теперь будет дуться лет сто…

— Столько не живут! — я почти пришла в себя.

— Домовые-то? — она хихикнула, берясь за толкушку — помять картошку. — Домовые могут жить столько, сколько сами пожелают. Они передаются из поколения в поколение. Например, бабушка передала Хваню мне и велела не обижать. Я тут не была пару месяцев. Так, знаешь, какую выволочку он мне устроил! Отругал, словно не я хозяйка в доме, а он!

Нелька балаболила что-то еще, а я пыталась понять: правду она говорит или дурачит меня, но судя по всему — правду. Но взять и вот так поверить?.. Даже независимо от того, что я своими глазами видела…

Когда накрыли на стол, подоспел Митя. Он раскраснелся, лицо вспотело, над губой — мелкие бисеринки пота.

— Умаялся? — поинтересовалась Нелька, протягивая ему полотенце.

— Ничего! Зато баня будет классная!

Он быстро сполоснул руки, и мы уселись за стол, «согласно купленным билетам».

Митя разлил «Кинзмараули» по бокалам, но Нелька кивнула ему на четвертый:

— И сюда!

— Зачем? — искренне удивился он.

— Хване!

Он пожал плечами, всем видом показывая, что потакает капризам взбалмошной и эксцентричной женщины. Бокал наполнился, накрылся хрустящей корочкой хлеба. Нелька лично отнесла все это к печке и с поклоном поставила на пол, у стены:

— Прими, хозяюшко, не серчай, что не часто гостим. Мы же люди городские, а ты привык к печке…

Много что еще она сказала, даже предложила Хване перебраться к ней в городскую квартиру. Мы с Митей устали держать свои бокалы.

— Нель, а может быть, все ж выпьем, а? — окликнула ее я.

— Ох, простите, конечно, конечно! — и она звонко чокнулась с нами.

«А что, если он согласится? — подумалось вдруг мне. — Что тогда? Как она перевезет его в город-то? И что он там будет делать? Нелькиных ухажеров гонять?»

Где первая рюмка — там недалеко и вторая. Мы снова выпили и закусили, после чего дружно отправились проверять баню.

Нам показалось, что она нагрелась достаточно, и мы запарили веники.

— Ты, Мить, не стесняйся! Если что, позови, я тебя веничком-то постегаю! — Нелька подмигнула ему.

— Справлюсь уж как-нибудь! — засмущался он.

Мы вышли во двор. Смеркалось. Хмурые тучи, казалось, стали стелиться еще ниже, северный ветер хлопал дверью темного холодного сарая.

Я поежилась: показалось, что во мраке проема кто-то шевельнулся.

— Бабушка разную скотину держала, — сказала Нелька, словно прочитав мои мысли, и направляясь к сараю. — И корова у нас была, и свинья с поросятами, и куры, и гуси… — Она закрыла дверь и подперла ее чурбаком, который валялся тут же. — А теперь все дворовые постройки бесхозные стоят. Жалко, но что я могу поделать?..

Внезапно дверь бани распахнулась, и оттуда вылетели сначала клуб пара, а потом — с диким криком — Митя, красный, точно обварился.

Мы кинулись к нему. Я старалась смотреть только на лицо. Нелька же медленно стянула с головы платок и со знанием дела начала обертывать им чресла пострадавшего.

— Б-больше н-ни ногой! — заикаясь, выпалил он, порываясь броситься в дом.

Но Нелька под предлогом повязывания платка не пустила его, слегка заигрывая и кокетничая:

— Что случилось-то, Митенька? Кто напугал моего зайчика, вот я его веником-то!

— Этот ваш Х-Хваня!.. — вырвался Митя. — Окатил меня кипятком — чуть заживо не сварил!

— Не может быть! — заступилась за Домового хозяйка и сердито сложила руки под грудью — калачиком. — Он никогда не хулиганит, только ругается!

Митя рукой махнул: «Да иди ты!..» — и скрылся за дверью.