Friyana - По другую сторону надежды

— Пытается, конечно, — одними губами усмехнулся Поттер. — Люди никогда не меняются. Они же — люди.

Он молил сейчас всех святых, чтобы Финниган не отрывал взгляда от его лица, чтобы не видел, как сводит судорогой пальцы. И, ради Мерлина, не смотрел на Драко — даже спиной Гарри чувствовал, как тот оцепенел, вжавшись в подоконник и едва сдерживая истерику. Он и сам едва контролировал рвущуюся наружу ярость — улыбаться, глядя в лицо того, кто посмел прикоснуться к Малфою, кто дважды организовывал его похищения и дважды пытался убить, кто вверг их всех — да и всю страну — в эту кашу, оказалось нечеловеческим испытанием. Пусть Гарри не был человеком — сейчас, выдерживая взгляд Симуса и продолжая говорить с ним, он ежесекундно ощущал, как тонка грань, на которой балансируют они оба. И неважно, кто из них сорвется за нее первым — пострадавшим будет не Финниган, а тот, на кого нацелен зажатый в его руке кусок матового стекла.

Симус наклонился еще ближе. Теперь в его глазах плескалась боль. Только боль — отчаявшегося, задыхающегося существа.

— Твою мать, Поттер! — сквозь зубы прошипел он. — Эти люди довели нас до этого! Они не оставили нам ни хрена, они запретили нам жить, отобрали у нас — все, они объявили нас уродами, агрессивными, черт бы тебя побрал, животными, тварями! Они отлавливают нас, как скот, и забивают, сгоняют в кучки, чтобы убивать там по одному! А ты… защищаешь их.

Он едва дышал, вглядываясь в побледневшее лицо Гарри, будто ища в нем что-то, что могло бы изменить для него — все. Ища — и не находя.

— Ты защищаешь их, — с горечью повторил Симус. — Не можешь не быть везде первым, так, Поттер? И что, венок предводителя башку все еще не жмет? Думаешь, сможешь таскать его до конца жизни, и они позволят тебе это? Позволят плодить своих выродков до бесконечности — потому, что ты спас их от участи, которую они заслужили?

— Я знаю, что они заслужили, — тихо проговорил Гарри, не сводя с него глаз. Губы почему-то почти не слушались, онемели, словно от холода. — Я… понимаю тебя.

— Ха! — с тоской выдохнул Финниган, выпрямляясь. Кулак с силой врезался в стол. — Ни хрена ты не понимаешь. Ты никогда не умел понимать, Гарри — ты способен только догадываться и действовать. Поверить не могу, что ты не смог допереть сразу, кто вызывает тебя. Кто провоцирует тебя вмешаться и рвануть на защиту всех сирых…

Они всколыхнулись все трое — Гарри услышал их мгновенно, будто волна хлынула одновременно с трех разных сторон. Недоверие — от пропустившей все их разборки по поводу участия в начинающейся войне Панси, отчаяние — от захлебывающейся эмпатическим шоком полубесчувственной Луны. И болезненное, горькое понимание — от напряженного, как звенящая струна, Драко.

— Да я, в общем, с самого начала знал, что это ты, — почти равнодушно смог пожать плечами Гарри, не обрывая зрительного контакта. — Но мне и впрямь не улыбалось подставлять свою шею в очередной раз. Я больше не гриффиндорец, Симус. Мне плевать на людей.

— Но ты защищаешь их, — снова сказал Финниган, кривя губы в безумной ухмылке. — Ты, и твоя чертова семейка, и даже маги, которых эти люди загнали в ссылку. Вы защищаете их — от того, на что они так давно нарывались сами.

В его лихорадочно блестевших глазах больше не было ревущего вихря — теперь они походили на стеклянную поверхность озера, на дне которого извергался подводный вулкан. Стекло — и отблески под ним, в глубине.

— От тебя, — возразил Поттер. — Или ты приравниваешь себя к мировому возмездию?

Секунды текли, а Симус молчал, и Гарри запоздало прикусил язык. Не стоит спорить с сумасшедшими, когда не можешь противостоять им силой, с тоской подумал он. Дипломат хренов…

— Я и есть возмездие, Гарри, — почти ласково произнес наконец Финниган. — Твое — в том числе. Мне больше нечего терять — благодаря тебе. Гарри. Друг мой школьный, почти что близкий. А тебе все еще — есть.

Он медленно поставил локоть на стол и протянул вперед кулак с зажатым кристаллом. Губы снова растянулись в улыбке, но глаза — и это был дикий, нечеловеческий контраст — продолжали стекленеть.

— Это — твое, Гарри, — повторил он. — И ты свой подарок получишь. Правда, здорово иметь настолько огромный выводок, что ты даже не можешь угадать сейчас, на кого он сработает? Собственно, вариантов всего четыре. И, уверяю тебя — умрет только один. Остальные, насколько бы дружно вы все тут ни спали ночами, останутся жить. Эта штука не убивает физически — она всего лишь высасывает то, что заменяет нам душу.