Тупак Юпанки - Выбирая врага

— О чём вы говорите?

— Мы с Геллертом в молодости были друзьями. Очень близкими друзьями, — после паузы добавил директор, и Гарри быстро кивнул. Он уже всё прекрасно понял, и лишние уточнения ему были не нужны. — У нас было много общего. Великие планы, красивые идеи. В общем, юношеский максимализм. А потом случился пожар… — Дамблдор ненадолго замолчал, и на его лице появилось какое-то страдальческое выражение, какого Гарри не видел у него никогда раньше. — Это был совсем новый дом. Геллерт приобрёл его, чтобы хранить там магические артефакты и книги. Многие из них, если ты понимаешь, считались тёмными и запрещёнными. Поначалу мне нравилось его увлечение тёмной магией, но потом… — директор поджал губы и покачал головой. — Всё это было интересно, конечно. Но я изучал эти вещи ради самого процесса изучения. А у Геллерта всегда была цель извлечь выгоду из своих знаний. Он стремился к власти и к богатству. В общем, обычные желания для перспективного юноши, хорошо владеющего магией и не боящегося раздвигать границы магических возможностей. Поэтому некоторые его идеи показались мне чересчур жестокими и жёсткими. Он тоже был ярым противником магглорожденных и осквернителей крови. Его резкие высказывания порой пугали. В то же время умерла моя мать, и мне пришлось стать главой семьи и начать заботиться о младших брате и сестре. Я всё больше погрязал в семейных делах, а Геллерт продолжал изучать магию и самосовершенствоваться. Мы начали отдаляться друг от друга. А потом случился этот пожар…

— Где сгорела та книга о Ловцах? — уточнил Гарри.

— Да. Тогда сгорело всё. Вся его библиотека, все труды, все артефакты. То, что он копил годами. И он… обвинил в поджоге меня.

— Вас?! — изумился Гарри. — Но почему? Ведь он говорил, что вы помогали тушить пожар!

— Да, я помогал. Но всё равно всё сгорело. Он был просто вне себя от ярости. Думаю, именно тогда с ним это и случилось.

— Что случилось?

— Он стал злым, жестоким, замкнутым. Как будто вместе с домом сгорела какая-то частичка его души. Он обвинял меня, говорил, что таким образом я пытался привязать его к себе, поэтому и спалил дом. И ещё много нелепых обвинений.

— И тогда вы поругались?

— Да. Мы наговорили друг другу много такого, о чём сейчас даже вспоминать стыдно. Потом он обернулся ястребом и улетел. Я не видел его несколько лет и ничего о нём не слышал. Затем он вернулся в магический мир уже как тёмный волшебник Гриндевальд, о котором теперь пишут в учебниках. Все его злодеяния — это правда. Огромное количество убитых магов и магглов, разрушенные дома. Он прошёл по стране, как ураган. И когда стало окончательно ясно, что его нужно немедленно остановить, Министр обратился за помощью ко мне.

— И тогда состоялась ваша битва?

— Да. Я не хотел с ним драться, хотел только убедить в том, что он должен остановиться. Но он словно обезумел. Даже слушать меня не захотел. Мы сражались несколько часов…

— И вы победили?

— Нет, — тихо отозвался Дамблдор, и его лицо потемнело. — У него была особая палочка, непобедимая. Я не мог одержать победу в бою. Наконец ему удалось разоружить меня и свалить на землю. Он нависал надо мной с вытянутой палочкой, и я думал, что он убьёт меня, но он…

Дамблдор отвернулся к окну, и его глаза заблестели. Гарри почувствовал, как страх и любопытство распирают его изнутри. Он даже наклонился ближе.

— Что он сделал?

— Он бросил свою палочку мне на грудь, — дрогнувшим голосом закончил директор. — И сказал… Сказал слова, которые я никогда не забуду. Он сказал: «Видишь, что ты натворил?» И тогда я понял, что это я виноват в том, что случилось. Я был слеп. Я настолько погряз в своих делах, что не замечал, что творится с моим другом. На моих глазах он превращался в жестокое злое чудовище. Если бы я был более внимателен к нему…

— Вы не виноваты! — горячо возразил Гарри.

— Виноват, мой мальчик, — тяжёло вздохнул Дамблдор. — Я виноват в том, что всю жизнь привык видеть в людях только хорошее, закрывая глаза на их тёмную сторону. Но она есть в каждом из нас. Её просто нужно вовремя увидеть и помочь человеку сдержать её. Но я был слеп.

— И что же было после того, как он кинул палочку?

— Официально я победил, — пожал плечами Дамблдор. — А он отправился в тюрьму. Его даже не посадили. Он сам решил себя замуровать. Мне назло. Чтобы ещё усугубить моё чувство вины. И он не желал меня видеть. Я писал ему каждый месяц, но он согласился со мной увидеться только в семидесятых. Единственный раз. Тогда он и сказал мне, что я отказываюсь видеть очевидные вещи, и рассказал мне про Тома.