Тупак Юпанки - Жертва 2. Искатель

— Это ведь наше первое Рождество вместе, Джеймс, — задумчиво проговорил он, делая большой глоток.

Джеймс просто пожал плечами. Северусу вдруг в голову пришла странная мысль.

— А ты можешь превращаться в оленя на портрете? — внезапно спросил он.

— Не знаю, я не пробовал. Вообще-то, знаешь… У меня и палочки-то нет. Так что я, наверное, уже и забыл, как колдовать.

— Хочешь, мы тебе её нарисуем? — с усмешкой спросил Северус.

Но Джеймс не разделил его шутку. Он помрачнел и отвернулся.

— Вообще-то это совсем не смешно, — пробормотал он куда-то в сторону.

— Прости, я не хотел тебя обидеть…

— Да нет, я не об этом, — Джеймс вздохнул. — Северус, ты даже не представляешь, какая эта мука — навсегда застрять в портрете.

— Правда? — брови Северуса поднялись в изумлении: определённо, он никогда не думал над этим вопросом. — Я думал, лучше жить в портрете, чем быть мёртвым.

— Ну да… Я первые несколько месяцев тоже себя в этом убеждал, но потом… — Джеймс покачал головой. — Это что-то среднее между жизнью и смертью. Как будто ты уже ушёл из мира живых, но к мёртвым тебя не пустили. Это даже хуже, чем быть призраком. Они, по крайней мере, могут свободно перемещаться, а я тут… заперт на небольшом клочке пространства. Ни уйти отсюда, ни спрятаться… Уже пятнадцать лет сижу тут и камешки в озеро пускаю. Хогвартс надоел уже! Вдали маячит, а до него не добраться. В общем… Пожалуй, это худшее, что мог придумать Дамблдор.

Северус сидел, открыв рот, поражённый тем, что только что услышал. Он-то думал, что у портретов не бывает тревог, скуки, уныния… А теперь выясняется, что для того, чтобы он теперь радовался возможности общаться с Джеймсом, тот мучался пятнадцать лет. Безусловно, Дамблдор сделал его портрет исключительно ради того, чтобы заставить Северуса работать на себя. Просто в этом уже не было необходимости, потому что Северус сам пришёл к Альбусу после смерти Поттеров. Значит, ради него директор принёс в жертву покой Джеймса… Тогда получается, что после того, как человек становится Дамблдору не нужен, он распоряжается им наиболее выгодным образом. Либо выбрасывает, как ненужную куклу, либо вытягивает из него всю пользу, до последней капли.

Северус почувствовал, как к горлу подкатывает тошнота. Он сделал несколько больших глотков вина, чтобы заглушить это чувство, но это не помогло. Он ощущал себя так, словно его только что изнасиловали, использовали, распорядились им… Распорядились всем, что он слепо и добровольно отдал своему покровителю. Проскользнула нелепая мысль: может, стоило остаться с Лордом? По крайней мере, он был честен. Он не плёл интриг среди своих же сподвижников. Он просто отдавал приказы и требовал их выполнения, а не играл чувствами своих слуг ради сложных стратегических планов.

— Что с тобой? — словно сквозь сон услышал Северус встревоженный голос Джеймса.

Он быстро наколдовал себе из пустого бокала зеркало и посмотрелся в него. Не удивительно, что Джеймс испугался. Он был зелёного цвета, а уголки губ опустились ниже обычного.

— Ничего, — устало отозвался он, возвращая бокалу прежний вид. — Просто то, что ты рассказал… Неужели ничего нельзя сделать? Ну, например… — он сглотнул, прежде чем сказать следующую фразу. — Уничтожить портрет.

Джеймс поправил очки и посмотрел на него, как смотрят на маленького ребёнка, только что ляпнувшего глупость.

— И что, по-твоему, станет со мной тогда?

— Не знаю… Твоя душа успокоится.

Джеймс фыркнул.

— А я думал, ты все книжки прочёл тут в библиотеке.

— О чём ты?

— Почитай о портретах. Не рама меня тут держит и не этот холст. Это магия, Северус. Картина — всего лишь внешнее отображение. Если её уничтожить, я просто потеряю связь с внешним миром, но так и останусь тут. Короче, я застрял под этим чёртовым буком навсегда. Вот так.

У Северуса закружилась голова. Он не понимал, что ужаснее: что его возлюбленный страдает столько лет фактически из-за него, или что Дамблдор, зная всё это, так просто распорядился его душой. Впрочем, и душой Северуса он тоже распорядился, если можно так сказать. В конце концов, именно Северусу предстояло убить директора, тем самым повредив свою душу. И неизвестно тогда, куда попадёт он, когда умрёт. Осознание того, какому страшному человеку он доверял все эти годы, вкупе с пониманием невозможности ему отказать, очень резко и больно резануло по сердцу. Вернулось прежнее ощущение того, что последнюю половину своей жизни он прожил просто зря.