The Killers - Изнанка

Северус по собственной воле отдал твоему отцу часть своей жизни. У волшебников очень сильный организм, и их кровь обладает целительными свойствами — она пожирает все магловские болезни. Поэтому они и живут так долго.

Темными такие искусства называются потому, что в магмире подобные манипуляции обычно запрещены — кровь волшебника очень сильная субстанция, с ее помощью можно много чего сделать не всегда позволенного, но это опять-таки зависит от самого человека. К тому же, зачастую, запрещается то, чего люди боятся и не понимают. Между тем, Темные Искусства могли бы спасать многих, но большинство волшебников, так же как и маглы, бывают беспросветно глупы и невежественны и путают эти два понятия. Поэтому и настроены так воинственно. Потому что жизнь можно взять и у смертельно больного, хоть это и редкость, и умирающего мага — с его согласия. Но наши волшебники очень глупы, трусливы и жадны. Они предпочтут никчемно умереть, но не согласятся у врат смерти пожертвовать остаток жизненных сил кому-либо, даже своим близким и родным, ошибочно не желая запачкать их Темной магией.

Но отдать свою силу, магию и жизнь можно только добровольно, силой ее не заберешь — только человека погубишь. И слава Мерлину, иначе не знаю, что было бы с нами со всеми.

Лили подавленно молчала. Ей нечего было ответить.

— Но почему Северус не пришел ко мне? Я бы... наверное, смогла отдать отцу часть своих жизненных сил. Ведь я его родная дочь, кому, как не мне...

— А ты бы стала его слушать? Стоило тебе услышать про кровь, колдовство и Темные Искусства — ты бы выставила его за дверь. В школе-то ты не больно интересовалась его увлечениями, даже не старалась вникнуть. Хотя,.. говорят, когда дело коснется тебя лично, можно согласиться на такое! Даже на то, что ты раньше так яростно отрицал и готов был убить за это! — насмешливо сказала Эйлин. — Можешь даже провести небольшой опыт — спроси у своего дорогого женишка, как он относится к тому, чтобы поделиться с будущим родственником-маглом частью своей жизни — хотела бы я услышать его ответ! Зуб даю — он возмутится и скажет, что это мерзость.

— Но вы же совсем не знаете Джеймса, почему вы такого плохого о нем мнения? Я вот, напротив, уверена, что он бы с радостью поделился с моим отцом своей кровью, чтобы не расстроить меня. Он... он хороший! — горячо заступилась Лили за своего будущего мужа.

— Хороший? Девочка, ты так уверена в этом? — брезгливо выплюнула Эйлин. — Как же он запудрил тебе мозги! Не мое это дело, но я не стану молчать. Скажи, почему ты стала с ним встречаться, ведь Северус рассказывал мне, что ты его терпеть не могла?

— Ну... на седьмом курсе он резко изменился... перестал доставать Северуса, стал спокойным и выдержанным, не идиотничал и не кривлялся. Он... стал казаться мне нормальным парнем, к тому же, он не бросил ухаживать за мной, несмотря на все оскорбления, которыми я его осыпала...

— И неприступная крепость решила, наконец, пасть? — подковырнула Эйлин. — Девочка, девочка... как же ты еще наивна и глупа... Но тебя винить и нельзя, ведь парни, когда всерьез хотят завоевать девушку, идут и не такие жертвы. Однако, есть люди, которые мало меняются с возрастом. Нельзя быть уверенной, что человек вдруг взял и поменялся совершенно на пустом месте, тут может крыться и нечто другое. А сам он в глубине души останется таким же мерзавцем и негодяем. Очень многие притворяются так годами...

— Что вы хотите этим сказать? — непонимающе спросила Лили. — Джеймс меня обманывает? Но в чем конкретно?

Эйлин поднялась.

— Ты, видимо, решила, что он вдруг резко стал добрым и хорошим, и поэтому перестал нападать на моего сына и оставил его в покое? Не так ли?

— Ну да... они теперь вообще не трогают Северуса, — растерянно ответила Лили.

— Не трогают, значит... Ну это ясно, просто не трогают на твоих глазах, — задумчиво произнесла Эйлин. — Но кто может знать, что происходит в заброшенных классах и темных коридорах Хогвартса?

— На что вы намекаете? — c вызовом спросила Лили.

— Я не намекаю, я тебе покажу, — Эйлин направилась в комнату сына, поманив за собой Эванс.

Северус лежал на боку на узкой деревянной кровати, накрытый старым лоскутным одеялом. Он весь горел, волосы слиплись от пота, тяжелое дыхание с трудом вырывалось из худой груди. На щеках выступил лихорадочный румянец. На тумбочке стоял пустой флакон, тот самый, из больницы. Он все еще светился тусклым красным светом — остаточная магия крови.