Плакса Миртл - Самозванец

- Стоп!!! Все отошли от хода! Директор запретил выходить из замка! Коллопортус!

Кирпичи в стене со стуком сдвинулись. Сигнус заблокировал потайной ход. Барти стоял в темноте, прижимаясь спиной к холодному камню, и прислушивался к собственному дыханию и биению сердца. Заглушенный каменной стеной голос Сигнуса пробубнил:

- Как вы узнали про потайной ход?

- Мистер Дамблдор дал мне карту, там всё написано. - ответил Люпин.

- Зачем?

- Чтоб я в полнолуние выходил из школы.

- Сегодня полнолуние?

- Нет, сэр.

- Тебе Волчьелычное зелье дают?

- Да, сэр.

- Вот и уймись, Люпин! Двести баллов с Гриффиндора, - попрощался профессор Блэк и отбыл.

Поттер постучал по камню, крикнул:

- Эй, Снейп! Ты там, Снейп?

- Грязнокровку замуровали! - промяукал Сириус.

- Снейп, ты там сгниешь! - зловеще пообещал Петигрю.

И мародеры с хихиканьем удалились.

Барти оставалось только идти по прямой. Он зажег Люмос и побрел вперед.

Как только мародеры скрылись, из-за колонны выскочил Малфой. Он не видел исчезновения Снейпа, зато оказался свидетелем перебранки мародеров с Сигнусом - решил не ввязываться и спрятался. Там Снейп, - подумал Люциус, глядя на кирпичную стену, - он же задохнется, надо его вытаскивать. Он прижался ухом к холодному камню, прислушался. Постучал по стенке и по звуку решил, что внутри полость.

- Dissendium, - и Люциусу открылся узкий потайной ход. Малфой наклонился, заглянул. Снейпа там не было. Если ходом пользуется Люпин, - значит, путь не завален и выводит куда-то в окрестности Хогвартса. Наверно, Северус побрел искать выход. Жаль, что Люциус узнал про этот потайной ход слишком поздно, когда осталось доучиваться всего полгода. Но ход еще успеет пригодиться - ведь студентов официально не выпускают из замка.

Послышались шаги, стук каблуков, голоса. Воображая себя спелеологом, Люциус полез в ход.

Дементяры сидели на ступеньках Хога и играли в карты на человека.

Дементор Дельта проиграл и рыскал по окрестностям школы, по хозпостройкам в поисках человека. Альфа, Бета и Гамма наблюдали издалека.

Подземный ход выпустил Барти у подножия башни предсказаний, и ему навстречу выплыл дементор. Барти взглянул в черную пустоту под капюшоном и не смог оторвать глаз. Он не мог убежать, закричать, упасть навзничь. Барти застыл истуканом, дрожа от страха. Дементор наклонился над Барти и потянул из него душу.

Проваливаясь в бездну небытия, Барти вдруг увидел в посеревшем мире серые зыбкие тени - души деревьев и камней, и из этого мира к нему придвинулось иссохшее, молочно-белое, со скелетно очерченными ноздрями, старческое лицо - застывшая печать мертвых чувств. Ледяные серые глаза с черными зрачками-омутами высасывали из Бартиного тела остатки жизни. Белые волосы дементора развевались, как кнуты вьюги, исполосовав воздух гранями преломляющейся реальности, проваливающейся в никуда. Барти видел, но ему это было все-равно. Себя он уже не чувствовал, не помнил, не знал.

- Экспекто Патронум! Получи, фашист, гранату!

Краем угасающего сознания Барти вдруг ощутил яркую вспышку - не увидел, а именно ощутил. Внезапно он почувствовал собственное тело - холодное, разрывающееся от льдистой боли, но осязаемое. К Барти вернулось нормальное зрение - небо было серым и нестерпимо резало глаза слепящим светом, а под капюшоном дементора вместо старческого лица зияла черная дыра, и дементор летел, отброшенный серебристой, полупрозрачной, сотканной из оглушительно яркого света гарпией.

- Снейпуля! Снейпуля, ты жив? Снейп, не лежи камнем, посмотри на меня!

Люциус рухнул на колени возле бездыханного тела, приподнял отяжелевшую голову. Барти моргнул. Кто-то, непонятно кто, и неважно, кто, суетился вокруг него, поднял его в воздух заклинанием, помобиликорпусил куда-то, его встретила какая-то женщина, его куда-то положили. Барти не помнил, кто эти люди и как называются окружающие предметы.

- Ему надо отлежаться, - говорила Памфри, - Энервейтом не поможешь.

- А Снейп оклемается? Он будет ходить, говорить?

- Будет. Видишь, моргает.

- Снейп, Снейпуля, ты со мной?

Барти застонал.

- Он пришел в себя! - Люциус ликовал. - Снейп, узнаешь меня?

Свет резал глаза. Барти балансировал на тонкой грани между спасительной, мутной, безмолвной чернотой, где нет мыслей и чувств, и ярким, разноцветным, скользким, полным боли днем. Чернота отодвигалась, таяла, теснимая красками и болью, и Барти было нестерпимо жаль, что его снова засасывает яркий водоворот. Хотелось вглубь, во мрак. Но под светом, льющимся из окна, мрак совсем растаял, сжался до двух крошечных точек в глазах наклонившегося над ним Люциуса.