rain_dog - Еще одна сказка барда Бидля

- Правда? То есть не про крысу, - Герми смеется, забыв недавние обиды, нанесенные ей будущей свекровью. - Правда? Он сказал, все, что мы захотим?

Хорошо, что они не хотят парадный портрет.

Мы проводим здесь, наверное, несколько часов, тщательно выбирая обстановку для жилища моих самых лучших Рона и Герми. Причем я прилагаю немало усилий, чтобы буквально навязать им, нет, не роскошные, а просто красивые и удобные вещи, потому что оба чувствуют себя приживалами, которых пустили погреться и переночевать богатые родственники. Вот так, вначале они спасают этот чертов магический мир, слушают всю эту мерзость, которую не постеснялись вылить им на голову сначала Мак Гонагалл, а потом и миссис Уизли, а потом боятся попросить себе лишний стул! Так что я, преодолевая отчаянное сопротивление Гермионы, буквально навязываю ей роскошный туалетный столик, прекрасно подходящий к остальной мебели, подобранной для спальни. И потом мы, наконец, вызываем домовиков.

Но вот сил на то, чтобы сообразить, как расставить все это новоприобретенное богатство, уже просто нет, так что кровать отправляется в спальню, а вся остальная мебель остается ждать того часа, когда у ее новых хозяев появятся силы и идеи определить ее на постоянное место. Завтра, да, завтра, если они смогут договориться о том, что и куда ставить… Так что я оставляю их, обессиленных, но полных боевого духа, сидеть в креслах посреди всеобщей разрухи, и спорить. Они ужасные спорщики, но, похоже, это просто их способ совместного существования.

Подобно тому, как магглы на новоселье первой впускают в новое жилище кошку, так и мне выпадает честь освятить своим омовением ванну в новых апартаментах Рона и Герми, так как я просто не решаюсь показаться на глаза Северусу после нескольких часов возни на этом складе мебели. А потом, после того, как и Рон с Герми следуют моему примеру, мы просто сидим вокруг отвоеванного у хаоса столика, пьем чай и потихоньку, еще очень неуверенно, позволяем себе радоваться так негаданно наступившему благополучию (?), покою (?), счастью (?). Мы и сами не знаем. Пока, наконец, по смягчившемуся свету, падающему в окна жилища моих друзей, я не понимаю, что и мне пора возвращаться домой.

* * *

А вечером Северус выполняет свое обещание, данное мне жарким полушепотом в холле около Большого Зала, причем делает это так, что я оказываюсь в нереальном пространстве, где нет больше ни земли, ни неба, но я ясно вижу, как в его прозрачной легкости пересекаются параллельные прямые счастья. И звездопад под моими сомкнутыми веками никак не желает прекращаться, так что я на несколько мгновений вновь теряю малейшее представление о том, как звучит мое имя. Пока я не слышу, как его называет Северус. Мне кажется, что говорить сейчас что-то - святотатство, так что просто сжимаю его пальцы. И почему-то вспоминаю, как недавно читал в какой-то книге, что люди состоят из пепла умерших звезд, и тогда просто пожал плечами, потому что слова показались мне красивыми, но пустыми. А сейчас вот я сам чувствую себя таким вот пеплом, только моя звезда не умерла, а только что ослепительно взорвалась и сгорела без остатка, но я успел вобрать в себя ее свет до последнего блика. «Как пепел», с трудом шепчу я, а он тоже шепотом отвечает «Да», будто бы знает наверняка, о чем я думаю сейчас. Мы лежим рядом, мне кажется, проходит вечность, и ее сменяет другая, а затем еще одна, а мы продолжаем все так же лежать на спине, не двигаясь, не накладывая очищающих заклятий. «Эй, ты не спишь?» - спрашивает он, наконец. Нет, не сплю. А может быть, сплю, но это совершенно не важно. «Иди ко мне», - говорит он очень тихо, так что я с трудом могу разобрать слова. И я переворачиваюсь на живот, складываю руки у него на груди и устраиваюсь так, чтобы видеть его глаза. Смотрю в них и совершенно бездумно улыбаюсь, вывожу кончиками пальцев замысловатые узоры на его груди, обвожу выступающие ключицы, рисую круги на его плечах. И он тоже смотрит на меня, не отрываясь, улыбается, и взгляд его сейчас такой нежный и грустный. У него вообще грустные глаза, когда он не прячется за очередной из своих личин, но это я заметил совсем недавно. И он тоже начинает бездумно водить пальцами по моему лицу, будто хочет еще раз прорисовать каждую черточку, а потом, видимо, заметив, что он делает, просто кладет обе руки мне на поясницу, обнимая и чуть прижимая к себе.

- Послушай, я хотел сказать тебе… - начинает он. - Потом уже не скажу, наверное. Просто хочу, чтоб ты знал это сейчас, Гарри. Ты возвращаешь мне жизнь. Ту, которой у меня не было. Правда.