Мария Архангельская - Девушка и смерть

— Я знаю. Андрес… Пожалуйста, не пугай меня так больше. Я тебе благодарна, ты даже не знаешь, как, но пойми, без тебя мне ничего не нужно. Я не смогла бы танцевать, зная, что танцую буквально на твоём трупе.

— Ты знаешь? — тихо спросил он.

— Да, знаю. Леонардо мне во всём признался.

Андрес отвернулся.

— А ведь я просил его ничего тебе не говорить…

— Я сама догадалась. Он признался, когда я спросила его прямо. Ты сам себя выдал, когда написал отцу так, что он кинулся тебя искать — в том числе и ко мне.

— Я не мог… исчезнуть, ничего ему не сказав. А что было дальше? Когда ты догадалась?

— Я тоже кинулась тебя искать, прямо в Оперу. Леонардо почти не запирался.

— И ты…

— И я отказалась.

Андрес долго молчал, всматриваясь в моё лицо.

— Анжела, — наконец сказал он, — выходи за меня замуж.

— Андрес… Ты серьёзно?

— Более чем. Из-за меня ты потеряла всё. Я хочу… Я попытаюсь восполнить тебе твои потери.

— Но для этого не обязательно на мне жениться.

— Анжела, — с неожиданным жаром произнёс он, — я хочу на тебе жениться, потому что я тебя люблю. Я много думал… Всю прошедшую неделю я только и мог, что лежать и думать. Я побывал на краю пропасти, от которой меня спасла ты, и теперь я понял — у меня нет ничего и никого дороже тебя. И что главное в жизни — это чтобы рядом была любимая женщина, и чтобы она была счастлива. А всё остальное — карьера, власть, богатство, дворянская честь эта дурацкая… Это всё такая чепуха. Пойми я это раньше, я бы женился на тебе сразу. Если бы ты этого захотела, конечно.

— Но я — всего лишь танцовщица, а ты…

— Покажи мне закон, в котором сказано, что я не могу жениться на танцовщице!

— А твой отец?

— А что — отец? Поворчит и смирится.

— Мне он не показался человеком, который легко смиряется с чем-либо. Сдаётся мне, он отнюдь не будет счастлив, получив меня в снохи.

— В данном случае мне приходится выбирать, — хмуро сказал Андрес, — моё счастье или счастье моего отца. И, при всей моей к нему любви, я всё же предпочитаю своё. Ну а в самом худшем случае… У меня есть наследство моей матери. Это не так уж и мало. Пусть титул и состояние получит мой кузен — он всегда был почтительным родичем.

Он поднял на меня глаза:

— Так ты согласна?

— Нет, Андрес, подожди. Ты ещё не всё знаешь. Я ничего не потеряла, я, наоборот, приобрела. Я должна рассказать тебе…

Андрес выслушал мой сбивчивый рассказ молча.

— Ты не должна была соглашаться, — сказал он, когда я замолчала.

— Ты ради меня можешь жертвовать собой, а я не могу?

— Но ты бы оказалась в его власти! Ты думаешь, мне было бы легче это вынести, чем тебе? Анжела, мне ведь тоже не нужна жизнь без тебя. Я хочу, чтобы ты была счастлива…

— Я не смогла бы быть счастливой, если б ты умер из-за меня, и хватит об этом. В любом случае, ведь ничего не произошло. Но ты понимаешь, Андрес, тебе не нужно ничего мне возмещать.

— Понимаю, — серьёзно сказал он, — ты хочешь вернуться на сцену. Ну что ж… Я не стану тебе в этом препятствовать. Мы можем пожениться тайно. Тогда ты сможешь танцевать.

— Андрес…

— Скажи мне, Анжела, не томи меня больше: ты любишь меня? Ты согласна стать моей женой?

Я смотрела на него. Любила ли я Андреса? До последнего вздоха. Найдётся ли ещё человек, готовый жертвовать собой ради даже не моей жизни, — моего счастья?

— Да, Андрес, — сказала я. — Да, я согласна.

На сцену я вернулась не через полгода, как предсказывал Леонардо, а через два. Я всё же учла слова Алессандро Каннавали и решилась родить ребёнка. К моему некоторому удивлению, Андрес горячо поддержал моё решение — должно быть, рассчитывал, что ребёнок привяжет меня к нему ещё крепче. Он всё же ревновал меня к сцене, хотя, надо отдать ему должное, никогда не позволял своей ревности диктовать ему слова и поступки. Наш маленький Рикардо родился почти ровно через девять месяцев после нашего венчания и был здоровеньким и крепким. Рожала я в деревне, и лишь после того, как мой сын слегка подрос, и стало можно доверить его няне, я вернулась в столицу и приступила к репетициям. Мой врач надо мной прямо-таки трясся, будучи не в силах до конца поверить в моё чудесное исцеление, и оказался прав, ибо я сама чуть было всё не погубила. Леонардо не зря наказывал мне не спешить с нагрузками. Поверив в своё полное и окончательное выздоровление, я едва не покалечила себя вторично, и лишь возобновление болей привело меня в чувство. Ещё долго я была вынуждена постоянно носить корсет, не имея возможности снять его даже дома. Во время занятий и выступлений я собиралась, держала спину и напрягала мышцы, но невозможно следить за собой двадцать четыре часа в сутки.