Вячеслав Шторм: Арфа королей

Когда-то эти места звались Эвальд Маддок. Быть может, на какой-нибудь из старых карт или на станицах Изначальных Летописей и поныне сохранилось это название — Добрая Дубрава. Записанное тонкими легкими рунами Первых, похожими на естественный узор отполированного дерева, в те дни, когда оно еще было справедливым. Пока на эту землю не пришел человек. И еще некоторое время спустя.

Как бы там ни было, это случилось так давно, что ныне даже старики не помнили, чтобы земли вокруг Да Коеннач назывались как-то иначе, кроме Тивак Калли.

Мрачный Лес.

Лес, на границе которого заканчивается господство жаркого огня и хладного железа.

Лес, откуда не возвращаются…

Ущербная луна хищно косилась с небосвода, словно облизывая холодным светом обледеневшую землю. Где-то далеко, в Ледяных Кряжах, прокатился протяжный волчий вой, в стократ усиленный эхом. Будто отвечая ему, громко заскрипели под внезапно налетевшим ветром голые ветви деревьев. Пар от дыхания оседал инеем на бородах и гривах.

— Зачем ты пришел сюда, господин людей?

Ехавший первым всадник вздрогнул и с трудом сдержал своего беснующегося жеребца. Окружавшие его воины схватились за оружие, поднимая выше факелы.

— Кто ты? — хрипло вопросил вождь, ибо все в его облике и манере держаться указывало на это.

Смех был еще холоднее, чем голос:

— А как ты думаешь, король Бриан? Спроси это у своего коня, который сейчас больше всего на свете хочет мчаться отсюда прочь. Спроси у темной лесной чащи и бездонных седых болот!

Непроизвольно король вздрогнул. И вновь прозвучал смех, который мог принадлежать как мужчине, так и женщине, и при этом — ни одному из них.

Жалящий смех фэйри.

— Да, вижу, ты знаешь меня. А раз так, то я имею право спросить: что ты и твои люди делаете в моих владениях?

— Мы просто охотились и сбились с дороги в буране, — хмуро отозвался Лонн, сын Дули. Он был очень силен, правая рука короля Бриана, а о его бесстрашии слагались легенды, но и он с трудом сдерживал дрожь.

В голосе ветра, в скрипе деревьев, в шквале снежинок, колющих лица, — во всем чувствовался еле сдерживаемый гнев.

— Охота ночью в Мрачном Лесу? Странно слышать такое. Дорого стоит моя дичь, Лонн из Каэр Ши, и нелегко получить ее. Может быть поэтому вы взяли на охоту топоры, мечи и боевые копья? А ваши кольчуги и шлемы, что так холодны сейчас — от какой дичи должны защищать они?

Король Бриан спрыгнул с коня и прошел немного вперед. Да, он был могучий человек и доблестный воин, владетель Каэр Ши. Страх не отметил его голоса, когда он заговорил.

— Ты прав, Хозяин Леса. Не гневайся на Лонна, который говорил так лишь из незнания и желания защитить меня. Я искал тебя и только тебя.

Вновь завыл ветер, и в центре снежного вихря, завертевшегося над землей, появилась невысокая фигура. В тот же миг стих ветер, прекратился снег.

— По крайней мере, ты достаточно смел, чтобы признаться в этом. Подойди.

Бриан сделал шаг вперед, и верный Лонн шагнул следом.

— Останься! — не оборачиваясь, приказал господин, и воин, заворчав, словно пес, которого оттащили от окровавленной добычи, подчинился.

— Да, ты смел, — повторил фэйри. — Что же ты хочешь от меня, человек королевской крови?

— Я слышал, что у тебя хранится Арфа. Арфа Королей.

Фэйри — седобородый старик в снежной мантии — задумчиво покачал головой и надолго замолчал. Бриан терпеливо ждал, стараясь отрешиться от жгучих пальцев холода, шарящих по его телу. Кольчуга, несмотря на медвежью шубу, холодила сердце, огромный меч за плечами тянул к земле.

— Арфа Королей, — вновь заговорил фэйри. — Да, она действительно у меня… Но что в том тебе, господин Каэр Ши? Или недостает у тебя арфистов?

Темно-серые глаза Хозяина Леса, казалось, заглядывали прямо в человеческую душу.

— Эта Арфа принадлежала отцу моего отца, а тот получил ее от своего деда… Кто, как не я, должен владеть ею?

Фейри нахмурился; словно почуяв это, вновь пошел снег.

— А знаешь ли ты, король, кто сделал эту Арфу?

Холод все сильнее сжимал сердце Бриана, но голос короля по-прежнему был тверд:

— Я знаю, ее сделали руки твоего народа. Это был дар — дар первому королю людей, что сделал Холмы своим домом.