Денис Агеев - Падший демон. Изгой

Еще немного поразмыслив, главный инквизитор решил запечатлеть виденное на бумаге. Отыскав желтоватый лист и обмакнув перо в чернильнице, он медленно начал выводить крупные буквы:

«Я, Тобольг Ируйский, отец Ордена нашего, что есть карающий меч и огонь самого Создателя, говорю, что видел нечто ужасное, непостижимое умом, но ощущаемое душой. Я чувствую, что придет время, когда на Альтеру обрушится зло, вылезшее из самых жутких недр Бездны. И причиной тому станет маг со взором пылающим. Это случится, ибо виденное мною не может быть пустым видением…

Я, Тобольг Ируйский, сделаю все, чтобы быть готовым к приходу сил зла, ибо я есть орудие, врагов Создателя карающее…» .

Аккуратно свернув листок, глава Ордена отпер замок потайного шкафчика, где хранились секретные документы его святейшества, и положил только что описанное предсказание в самый дальний угол. Не доведи Создатель, чтобы сия бумага, граничащая с ересью, попала на глаза кому-нибудь из советников!

Глава Ордена тяжело вздохнул и начал рыскать глазами по столу, пытаясь отыскать архивные записи про Агниуса Фоншоя. Через несколько мгновений ему это наконец удалось. И он снова принялся перечитывать толстый свиток пожелтевшей бумаги. Труд назывался «До чего доводит магия…». Его написал один из старших инквизиторов, брат Горлон Ясонова, случайно выживший после налета Агниуса и его демонов. Работа была набором слухов и сплетен, что брат Горлон собрал воедино и добавил немного своего. Что-то выдумал, что-то и вправду сам знал. В общем и целом получилось неплохое описание Агниуса Фоншоя и его будоражащих кровь поступков.

Взгляд пробежался по мелким строкам, остановился на одном из абзацев, повествующих непосредственно о великом демонологе:

«…Я видел его лицо. Оно… оно было ужасным. Такого всепоглощающего гнева я еще никогда в жизни не видел. На строгих, словно высеченных из камня скулах, плясали в безумном танце желваки. Кривые брови, похожие на два черных червя, зло хмурились. Глаза пылали ненавистью, такой лютой, что только от одной мысли оказаться на пути у этого сумасшедшего человека тело начинало сводить от страха.

Он думал, что я был мертв. Его демоны, эти кошмарные слуги Бездны, вид которых заставляет тело трястись, а лицо бледнеть, тоже не заподозрили во мне признаков жизни. Видимо, причиной тому послужило состояние моего здоровья, на тот момент почти утраченное. Я молился, и в ту минуту я как никогда был близок к Создателю. Я не хотел умирать. В тот момент мне казалось, что, погибнув от рук ужасных демонов или этого кощунственного предателя Фоншоя, я попаду прямиком в Бездну…».

Отец Тобольг читал сей текст уже в четвертый раз — упорно искал среди описания Фоншоя сходства с новоявленным магом. Многое сходилось, но все равно сведений было недостаточно, чтобы судить наверняка. Но вот недавний кошмар… он заставил главу Ордена серьезно призадуматься.

Когда взволнованный неприятным сном разум успокоился, отец Тобольг решил, что если даже новоявленный маг и не является Агниусом Фоншоем, все равно он опасен, как никто другой. Разгуливать с демоном по стране, практически избавленной от гнета Гильдии, — это кощунство! Чуть поразмыслив, старый инквизитор пришел к единственному заключению, безапелляционно гласящему, что нужно направить больше сил на поиски этого изменника веры. Вероятно, придется просить помощи у императора, скорее всего, нужно будет задействовать армию. Может быть, придется совершить невозможное! Как бы там ни было, но то, что когда-то творил Агниус, больше не должно повториться. Никогда! Это пагубно влияет на веру людей и может подорвать и без того шаткую власть Ордена. Маг-выскочка должен быть пойман. Должен! Чего бы это ни стоило…

Обо всем этом глава Ордена размышлял до самого утра. Спать ему больше не хотелось, да и теперь появились дела намного важнее сна и отдыха. Это огорчало отца Тобольга, ведь у него были совсем иные планы. Но… что поделать! Теперь их придется отложить до лучших времен.

Утро выдалось холодным и очень неприятным. Небо покрыло серое одеяло туч.

Издалека доносились звуки всплесков воды и гулкое кваканье. То жили полноценной жизнью тритожабы. Маленькие чудовища почему-то не впадали в зимнюю спячку подобно прародителям, жабам, а, наоборот, резвились чуть ли ни до самого выпадения снега.

Первым от дремучего сна пробудился Клоин. Он долго не мог сообразить, где находится и как сюда попал — избитая недавней попойкой память сначала отказывалась помогать ему. Но, оглядевшись и узнав пару знакомых лиц, или точнее тел, воспоминания в его еще окончательно не отрезвевшей голове начали мало-помалу восстанавливаться.