Дмитрий Гаврилов - Власьева обитель

Чёрно-коричневой змеёй моторизованная колонна плавно огибала холм, редко поросший высоченными соснами…

— Что делать, Вальтер? Похоже, зима добьёт нас раньше, чем русские «катюши». Вначале всё шло хорошо. Непроходимое бездорожье и распутицу сменил морозец. Мы быстро продвинулись вперёд. Но когда у фельдшера застыла ртуть в термометре — встали не только моторы, но даже крестьянские лошади.

— А паровозы, Курт? Паровозы! Неужели в этой варварской стране нет паровозов? — удивился Вальтер, разглядывая совсем незнакомое обмороженное лицо университетского друга.

— У них ненормальная колея, мой дорогой! — возразил тот. — Она на девяносто миллиметров шире обычной. Когда это выяснилось, кинулись было перешивать, но в этих кошмарных условиях, как я уже сказал, сталь Круппа идёт трещинами. Наши топки приспособлены под уголь, а русским некуда девать лес, они топят дровами. В Новгороде Иваны вывели из строя весь подвижной состав. У нас нет горючего, глизантина для радиаторов, зимней смазки… Эх! — Курт обречено махнул рукой, — Если уж говорить начистоту — в ротах лишь каждый пятый солдат имеет зимнее обмундирование.

— Я привёз вам шнапс, шоколад и табак.

— Спасибо, Вальтер! Это по-христиански! А то моральный дух истинных арийцев не на высшем уровне…

— Что ты этим хочешь…?

— Не лови меня на слове! — холодно улыбнулся Курт. — В вашем Штабе, там, наверху должны сознавать: наши превосходные солдаты, которым до сих пор была под силу любая задача, начали сомневаться в безупречности фельдмаршала фон Лееба.

— Если ты обещаешь молчать, скажу по секрету, что уже подписан приказ о его отставке.

— Кто же взамен?

— Вроде бы Кюхлер.

— Один чёрт! — Курт вздохнул и поправил высоко поднятый воротник. — Мы сдохнем здесь раньше, чем сойдёт снег. Порою мне кажется, что близок Рагнарёк.

— А бог Донар тебе не мерещится? Или его пасынок на лыжах — ведь, как говорил профессор Линдмарк, Улль-охотник из этих мест? — насмешливо спросил Вальтер.

— Здесь и не такое привидится! Страна Снежных Великанов. Кругом болота, промёрзшие до дна, лесные дебри, а в дебрях этих — бандиты.

— Ты о партизанах?

— Бандиты! Дикари! Они взрывают мосты, полотно. Они убивают своих же по малейшему подозрению в сотрудничестве с нами. Нервы стали никуда. По коварству и жестокости русские превосходят даже сербов. И вообще, оставим этот разговор! Лучше скажи, что нового в Берлине? — прервал излияния души Курт.

— Трудно сказать, — Вальтер задумался. — Я ведь, выражаясь фронтовым языком — тыловая крыса. Да, всё обычно. Пригляделось… Картину смотрел, называется «Фридерикус». Король ходит полфильма в дырявых ботинках — наверное, наших женщин готовят к кадрам об убитых сыновьях. Но, вообще, все уверены в конечной победе.

— Я тоже уверен, ты не думай, Вальтер! Я тоже уверен. Вот согреюсь — стану совсем уверенным… — Курт отхлебнул из фляги, затем, закрыв её, встряхнул, чтобы убедиться в достаточном количестве содержимого.

— Товарищ сержант! А, товарищ сержант! — белобрысый паренек вытер рукавом нос.

На его лице расцвела лучистая улыбка.

— Обожди, Зинченко! — отозвался тот. — Дай дух перевести…

— А всё-таки утекли! Утекли, товарищ сержант! — снова восхитился парень.

— Тихо, весь лес разбудишь…

Автоматная очередь аккуратно прошила вату телогрейки на спине. Зинченко рухнул в снег.

— Гады!!! — заорал Василий, опустошив рожок трофейного шмайсера в берёзы.

— Рус, здавайс! — услышал он в ответ.

— Как же! А это видали! — Василий рванулся через сугробы, петляя среди деревьев. Вслед засвистели пули. Он пару раз огрызнулся из винтовки, отбросив бесполезный теперь автомат.

Занималась вьюга. Немцы, было рассыпавшиеся в цепь, приотстали…

Оглянулся. Никого. Спасибо Матушке-Зиме! Сам-то он привычный. Все русские «А» — любят быструю езду, «Б» — поют с детства военные песни, и, наконец, «В» — не боятся мороза. Но на немца надейся — а сам не плошай.

Взяв пригоршню снега, Василий надраил порядком покрасневший нос, дошла очередь и до ушей. Это заняло у него минуты две. Прислонившись к стволу высоченной сосны, он вслушивался в нарастающий вой, пытаясь различить скрип сапог. Попробуй, походи-ка, Фриц, по нашим-то чащобам! Достав из-за пояса рукавицы, он погрузил в них по пятерне, испытав несказанное удовольствие.