Елена Жаринова - Королева Риррел

Короткое светлое платье не скрывало загорелых рук и ног. Пышные волосы, отливающие золотом, были забраны в тяжелый узел, но непослушные пряди все равно вились вокруг лица, дышащего здоровьем и спокойствием. По щекам разливался ровный румянец, от которого еще ярче казались лучистые голубые глаза. Женщина зачерпнула воды из ушата и сполоснула лицо.

— Бегите руки мыть, непоседы. Ужин вас ждет.

Девочки, плеская друг на друга, нагнулись над ушатом.

— Мама, а кто сегодня готовил ужин? — спросила рыженькая Ласса. — Опять Рэйва? У нее всегда подгорают овощи!

— Сегодня готовила Роут, — ответила женщина. — А Рэйву позвали бэй-тасаны. Им нужна была какая-то помощь.

— А где папа, Шайса? — спросила серьезная темноволосая Риммина.

Женщина улыбнулась ей особенно нежно.

— Папа уже возвращается, милая. Прилетал Финимойто, он видел их с Готто на берегу. И сказал, что сети у них были полны рыбы. Ну что, умылись? Бегите за стол.

Шайса села на скамеечку у крыльца, вытирая влажные руки. Как сложно оказалось быть мамой этим таким не по годам взрослым девочкам!

Эстрил полетел за ними на спине Финимойто, еще не успев прийти в себя после событий на горе Оро. Шайса очень боялась отпускать его одного. Но после падения алтаря Колон силы стихий на Аникодоре иссякли. Все ниметоны, которые были в воздухе, рухнули на землю, ушли под воду куоты. У Аникодора теперь не было ни воздушного, ни морского флота. Все планы завоевания мира рухнули; стране предстояло научиться жить, не рассчитывая на древнюю магию. Начались беспорядки, и троги не спешили защищать Сенат: звание мага утратило былое значение. Одним словом, в эти дни происходили вещи и почуднее, чем ящер с оранжевыми крыльями, опустившийся возле детского приюта в Зламене.

Когда Эстрил снял со спины Финимойто перепуганных дочерей, Риммина спряталась за его спину, а Ласса доверчиво подошла к Шайсе и обняла ее. Как все-таки Ласса похожа на Эстрила! Она сразу стала называть Шайсу «мамой». А Риммина — нет. Но Шайса не настаивала. Хорошо, если Риммина будет считать ее доброй подругой. В последнее время она почти перестала дичиться, иногда заливалась веселым смехом… Время лечит всех на этом благословенном острове, недосягаемом ни для каких злых сил, если они еще остались в мире.

А девочки обрели здесь не только маму, но и «тетушек» — трое сестер из храма, включая Рэйву, пока оставались на острове и с радостью возились с ними. И, конечно, Роут, которая, увы, не могла иметь своих детей, но считала Лассу и Риммину родными. И Хэйсоа, которую они обе называли «бабушкой»… И все бэй-тасаны, приносившие им гостинцы издалека и осторожно катавшие над островом…

На порог вышла Роут — стройная, в длинном светло-голубом платье и ярко-синем тюрбане на голове. Она посмотрела против солнца, прикрыв глаза козырьком ладони.

— Идут наконец!

И действительно, на опушке рощи показались две мужские фигуры. Женщины засуетились.

— Кая, Лима! — крикнула Шайса сестрам, копошащимся в огороде.

После падения алтаря бэй-тасаны всех уцелевших сестер принесли на свой остров. Потом крылатые ящеры сами предложили вернуть их в те края, откуда они в свое время были забраны в храм искательницами. Но эти две девушки понятия не имели, откуда они родом, и не помнили своих имен. Бэй-тасаны нарекли их по-своему, длинно и красиво, но для удобства имена сократили. Девушки остались на острове. И кажется, никто из них не сожалел об утраченной Звездной силе.

Не захотела разыскивать родных и Рэйва.

— Прошло уже двадцать лет с тех пор, как я покинула дом. Мы с матерью стали чужими друг другу. А у нее оставались старшие дети и наверняка появились младшие… Это теперь не моя жизнь, так уж сложилось.

Двое мужчин, оба статные и красивые, подошли к дому. Их плечи оттягивали тяжелые мешки, пахнущие рыбой. Бросив улов на землю, они с удовольствием подставили руки и шеи под прохладную воду, которой Шайса поливала их из ковша. Умывшись, Готто пошел в дом вслед за Роут, а Эстрил остался с Шайсой на крыльце. Кая и Лима тихонько удалились.

— Фу! От тебя все равно пахнет рыбой! — Шайса притворно поморщилась.

— Я же рыбак! — улыбнулся Эстрил, беря ее за руку. Его ладонь была намозолена рыболовными снастями, но все равно прохладная, словно вечернее море, в котором они оба любили купаться. Закат отражался в янтарных глазах, любимых, родных глазах…

— Как ты? — многозначительно спросил Эстрил. Шайса улыбнулась, краснея.