Андрей Валентинов - Нарушители равновесия

Конница уже почти поравнялась с отрядом Ласкини. Странно, но усачи даже не попытались стать ближе друг к другу. Они даже копья не выставили! Что же они делают?

Уладу показалось, что бродники сошли с ума. Или пьяны — ибо только пьяные или безумные могут вести себя так нелепо. Усачи стояли, небрежно опираясь на свои копья, некоторые даже присели прямо на траву. Еще миг — и конница растопчет недоумков! Вот белый стяг поравнялся с первым рядом…

…В уши ударил вой. Это не был крик отчаяния или боли. Это вообще не походило на голос человека. Волки! Десятки волков завыли одновременно, и в этом вое слышались тоска и лютая звериная злоба. Только в следующий миг Улад понял, что никаких волков нет, а вой — почти неотличимый от звериного — доносится со стороны бродников.

Он успел удивиться, но тут же все стало ясно. Кони! Они тоже слышали!

Ровный строй всадников смещался. Кони вставали на дыбы, испуганно ржали, скидывая растерявшихся волотичей на землю. А вой все длился — грозный, жуткий, и лошади, не выдержав, начали поворачивать назад. Улад хлопнул себя по лбу и радостно засмеялся. Великий Дни, как все просто! Опытный всадник, конечно, справился бы с конем, но разбойники Велги не учились выездке! Да и кони слишком молоды для боя! Ай да Ласкиня!

Вой сменился резким свистом. Бродники, сбросив напускное спокойствие, рванулись прямо на опешивших всадников. Замелькали .секиры, солнце блеснуло на наконечниках копий…

— Сокол! Сокол! — крикнул Улад, боевой клич подхватили его улебы, а затем

— и все войско. Бродники знали свое дело — неопытные волотичи с трудом отбивали удары, пытаясь одновременно справиться с обезумевшимися лошадьми. И тут вновь проревела труба. Из лесу показался еще один отряд — полсотни ополченцев с длинными копьями. Они развернулись и бросились вперед, прямо на попавших в западню всадников.

Улад обернулся лицом к Коростеню. Волотичи, стоявшие в пешем строю, еще ничего не поняли. Наверное, они теряются в догадках, пытаясь увидеть, что случилось с «Солнцем». И молодой Кей внезапно почувствовал — время! Вот он, нужный миг!

— Вперед! М-мои улебы!

Он стал протискиваться через ряды кметов и вдруг почувствовал, как кто-то вложил в его руку поводья. Конь, его серый! Как вовремя! Улад вскочил в седло, и тут же куда-то пропала усталость, исчезла боль. Он легко взмахнул мечом и поднял серого в яблоках на дыбы, чтобы все увидели Кея;

— За мной! На Коростень! Сокол!

— На Коростень! Сокол! Сокол! Слава! Строй колыхнулся и не спеша двинулся вперед. Улад осадил горячего коня, заставив его идти шагом. Торопиться некуда — они победили! А где-то позади отчаянно ржали лошади — там погибали те, кто посмел сравнить себя с Солнцем. Солнце Велги взошло в этот страшный день, но оно было черным — и для Гадюки, и для ее народа.

Бой в городе продолжался до позднего вечера. Остатки мятежников сумели прорваться в Коростень, и теперь волотичи защищали каждую улицу, каждый дом. Но это была агония — ничто не могло остановить победоносных сполотов. Коростень горел, жирный черный дым тянулся к безоблачному небу, и всюду была смерть — воины Кеев не щадили никого в проклятом разбойничьем логове.

Улад встретил брата возле ворот, когда улебы первыми ворвались в обреченный город. Сварг крепко обнял младшего и приказал прорываться к центру, к Моцной площади. Странное название на миг поразило. Почему Моцная? Может, Мощная или Мощеная? Но переспрашивать не было времени. Молодой Кей развернул отряд и ударил прямо на толпу, пытавшуюся преградить путь. Волотичи дрались отчаянно, словно бой только начинался. Но Кеевы кметы шаг за шагом оттесняли их сквозь лабиринт кривых улочек, ведущих вверх, где на горке стоял дворец наместника. Там и была Моцная площадь. Один из воинов Антомира успел в кратком промежутке между схватками рассказать Уладу, что именно там стоит Золотая Баба. Сразу же вспомнился брат Рацимир, когда-то рассказавший маленькому Кею о пропавшем идоле. Улад усмехнулся — теперь Золотой Бабе никуда не деться! Ни ей, ни проклятой Гадюке!

То, что Велга жива, он узнал уже в городе от пленников, которые успевали прокричать это, прежде чем упасть под ударами мечей. Значит, Гадюка сумела вырваться из кольца! Молодой Кей был даже рад. Они снова встретятся! Он должен увидеть ее, прежде чем тело ведьмы будет корчиться на колу!

К площади удалось прорваться только на закате.

Здесь, у нескольких больших бревенчатых домов, собрались последние защитники Коростеня. Их было больше двух сотен, и почти все имели мечи или секиры. Этот бой мог стоить улебам очень дорого, но помог случай. К Уладу подбежал длиннобородый волотич из числа Антомировых слуг и предложил провести отряд в тыл мятежников, которые оставили без охраны несколько малолюдных переулков. Это и решило дело. На волотичей со всех сторон посыпались стрелы, затем кметы бросились в рукопашную, загнав уцелевших в большой двухэтажный дом с высоким крыльцом и резным Идрик-зверем на коньке крыши. Тут же в дом полетели стрелы, обвязанные горящей паклей. Улад не стал ждать, пока утихнут отчаянные крики сгоравших заживо, и двинулся дальше — к площади.