Андрей Валентинов - Если смерть проснется

Савмата Войчемир почти и не увидел. Запомнилась Червоная площадь возле Кеевых Палат — шумная, заполненная густой толпой, ряды кметов в блестящих кольчугах, высокий помост, обтянутый дорогой румской тканью. Солнце — Небесный Всадник — в этот день вынырнуло из-за тяжелых осенних туч, чтобы взглянуть на нового владыку Ории. Сварг стоял посреди помоста, рядом с золотоусым идолом Громовика, а Войча подавал ему Венец. Войчемир думал, что корона Кеева и в самом деле Железная, но когда взял Венец в руки, очень удивился. Металл был странным — легким, очень прочным и блестящим, как лучшая сталь. Не железо, не серебро. Загадочный Венец — давняя память о прародине Кеев, откуда привез его Кей Кавад…

За воротами было пусто и тихо. Войча, ожидавший увидеть побоище, еще более встревожился. Ежели не режут, так не иначе уже всех вырезали! Правда, трупы вокруг не валялись, а над крышами не клубился дым. Войчемир приказал ускорить ход, и маленький отряд рысью направился через узкие улочки к центру. Вскоре стали попадаться люди. К удивлению Войчи, никто не волок с собой копий, дубин или тем более «звездочек». Народ держался мирно, а вездесущие мальчишки тут же пустились вприпрыжку за конниками. Оставалось допустить, что стражник у ворот просто пошутил — или нашел неплохой предлог, дабы честно заработать «грывну». Наконец Войчемир, приметив почтенного старца с длинной седой бородой, спешился и, сняв шапку, поинтересовался, чего это в славной Тустани творится. Ответ его обескуражил. Стражник не ошибся — город и вправду бунтовал. Правда, как-то странно, ибо старец советовал поискать бунтарей на Рыбном Торге. В иных местах пока не бунтовали.

Смутно вспомнилось, что Рыбный Торг — большая площадь, где обычно проводились ярмарки. Для верности Войча спросил, отчего это Тустань бунтовать решила. Старец, важно кивнув, ответствовал, что причина имеется. Права защищают — человеческие которые. Войча почесал затылок и понял, что придется все-таки разбираться…

Сварг отправил его к сиверам сразу по возвращении в Кеевы Палаты. Вокруг бегала очумелая челядь, готовясь к торжественному пиру в честь нового Светлого, Челеди удалилась в свои покои надеть новый наряд, а Сварг, крепко обняв брата, коротко бросил: «Уезжай! Сейчас же!».

Они поговорили накануне. Войча не скрыл ничего, рассказывал подробно, основательно. Лицо Сварга вначале покраснело, отчего стали заметны веснушки, а потом стало белеть. Он слушал молча, сцепив пальцы, затем, когда Войчемир закончил, встал и медленно поднял вверх правую руку:

— Ни один суд не оправдает меня, Войчемир! Но подсудимый может дать клятву. И я даю тебе Кееву клятву, что не посылал убийц к братьям — ни к Уладу, ни к Валадару, ни к Рацимиру. Я не посылал Удода к Хальгу. Если ты не поверишь мне, мы скрестим мечи. И пусть нас рассудят боги.

Войча уже открыл рот, чтобы заверить брата что он верит — верит даже без клятвы, но слова застряли в горле. Сварг — не только брат, он — лучший друг. Но отец и дядя тоже дружили…

— Не веришь! — Сварг дернул плечом и устало опустился на скамью. — И я бы не поверил. Поклад, мой старший кмет, нападает со своими — с моими! — людьми на Улада. К бродникам ездил Посвет, к Хальгу — Удод, мои сотники. Лодыжка говорит, что Рацимир не посылал убийц к Валадару… Меня уже называют Убийцей Кеев! И самое страшное — я не понимаю, что происходит! Не понимаю, Войча! Если не веришь… Мы оба Кеи, мы возьмем мечи. Ты дерешься лучше…

И Войча поверил. Может потому, что Сварг не оправдывался, не отрицал, не боялся выйти с мечом на божий суд. А может потому, что верил брату — несмотря ни на что. Кееву клятву зря не дают — потомки Кавада не будут лгать даже ради жизни!

Что-то подобное он и сказал брату. Сварг долго молчал, наконец, улыбнулся:

— Мне верят два человека — Порада и ты. Челеди — и та смотрит в сторону… Завтра ты уедешь, Войча, — в Тустань, к сиверам. Там спокойно, там тебя знают. Сиди тихо, пока я не разберусь. Кто-то хочет убить всех нас — всех, в ком течет Кеева кровь…

Итак, Войча даже не попал на праздничный пир, но особо не горевал. Ему и самому хотелось уехать из шумного Кей-города. Тихая Тустань, мирный уголок, родные места… И вот — приехал! Неужели и здесь придется воевать?

На Рыбном Торге побоища тоже не было. Правда, народу там собралась тьма, но никого не резали, голов не рубили и даже не пороли. Сотни людей сгрудились возле высокого деревянного помоста. Войча протиснулся ближе, ожидая увидеть плаху или зловещее окровавленное колесо, но и на помосте все выглядело чинно. Там стояла дюжина почтенного вида бородачей, одетых в пышные, явно не по погоде, шубы и высокие шапки с красным верхом. Нетрудно было догадаться — дедичи или Кеевы мужи. Они были не под стражей, как можно было опасаться, а совсем наоборот. Старший, бровастый толстяк с окладистой русой бородищей, держал в руке позолоченный топорик и явно находился при исполнении. Остальные имели важный вид и тоже не походили на жертв народного гнева. Итак, до расправы не дошло. Войча облегченно вздохнул и принялся осматриваться.