Андрей Левицкий - Эромагия

— Этот наемник, что ли, тебе должен амулет передать? — спросил Мосин. — Что-то я не пойму, что с тобой творится, ведьма… Ведь на блондинчике этом тоже ничего нет — я бы почувствовал… Ладно, так для чего ж ты пришла сюда, милая? Что ты мне сделать можешь, как одолеть собираешься?

Колдун крутанул указательным пальцем: девушку развернуло в воздухе, и лицо Мосина оказалось перед ней. Грудь ее вздымалась так, что платье трещало. Терпеть дальше не было никаких сил. Анита ухватила колдуна за шею, притянула себя к нему и впилась губами в его губы. То горячее, что наполняло ее, вырвалось наружу ослепительной вспышкой. Мосин завопил и отпихнул Аниту, она отлетела — и тогда наконец сила, поддерживающая ее в воздухе, исчезла.

Она упала, а то незримое, что вместе со вспышкой света вырвалось наружу, пронеслось через комнату и, ударившись в цветастые гобелены возле окна, исчезло.

— Тьфу, тьфу, мерзавка!

Шон позади затих. Встав на четвереньки, Анита оглянулась — Тремлоу лежал у стены под шевелящейся кучей стражников.

— Гадина противная, тьфу!

Ругался Валдо Мосин. Он вытирал ладонями губы, плевался и фыркал.

— Все вы, бабы, такие!

Попятившись, колдун присел на край стола.

Аните стало как-то полегче. Она все еще дрожала, но распирающая ее изнутри сила исчезла, и, слава всем богам, нагие мужики перестали маячить перед глазами. Девушка выпрямилась, стоя на коленях. Льющиеся сквозь окно лучи заходящего солнца багряным ореолом очерчивали фигуру колдуна. В комнате воцарилась тишина: Шон прекратил сопротивляться, стражники поднялись, окружив его с оружием наизготовку.

— Не хочешь, значит, говорить, что вы там в Лайл-Магеле затеяли? — задумчиво спросил Валдо. — Хорошо, придется тебя тогда пытать…

В распахнутой двери появился офицер в шлеме со срезанным плюмажем.

— Слышишь, ведьма! — повысил голос Мосин. — Я думаю, вначале мы тебя…

Он принялся перечислять, что именно собирается проделать с ней перед тем, как приказать вздернуть на виселице возле замка, но Анита не слушала. И никто не слушал; стражники, Тремлоу, офицер — все замерли, глядя в одно место. Из гобелена на стене сбоку от колдуна появился зад.

Это был очень большой зад, обтянутый серой материей. Неуловимые особенности явно говорили о том, что он женский. Зад высовывался не через прореху, не через какую-нибудь дыру в стене и расшитой ткани, но сквозь них. А еще — он был полупрозрачным.

— …Суставодробилка тоже сгодится… — как сквозь вату доносился голос Мосина. — И клещи, думаю, придутся кстати…

Появились две толстые прозрачные руки, уперлись в стену и поднажали.

— Чего молчишь, ведьма? — спросил Валдо, до которого наконец дошло, что что-то не так.

По бокам от первого появились еще два зада, меньших габаритов, но также не лишенные основательности и мясистости.

А тем временем высокая женщина, ноги которой парили на некотором расстоянии от пола, повернулась лицом к присутствующим. Гобелен просвечивался сквозь ее тело. Стражники, залязгав доспехами, попятились к стене. Шон сдавленно выругался. Офицер в дверях затрясся, в шлеме его мелко задребезжала какая-то деталь; вояка ухватил себя за подбородок и выдавил:

— Вашм’лость…

У призрачной тетки имелся огромнейший бюст, большой живот и заплывшее лицо. Облачена она была в длинную, до пят, хламиду — полупрозрачную, как и все остальное.

— Вы куда пялитесь? — удивился Мосин.

— Карга какая-то, вашм’лость…

— Кого? Что ты бормочешь, болван…

Еще две фигуры, выбравшись из гобелена, зависли по бокам от великанши. Несколько меньших размеров, они имели схожие очертания и тоже просвечивались. Тяжелый, мертвенный взгляд призрака уперся в стоящую на коленях перед колдуном Аниту в порванном платье.

— Вы видите, чем он опять занимается?

Голос напоминал звук пилы, которой скребут жестяную трубу. Он разлился по комнате, как ржавая протухшая вода.

Анита глядела на колдуна. Когда призрак заговорил, глаза Валдо сначала стали большими-большими, а после забегали из стороны в сторону, кося так, будто он пытался, не поворачивая головы, разглядеть, что происходит позади.

— Маменька, они вам обратно изменяют, — перебивая друг друга, загнусавили призраки поменьше, — как тогда, с горничной…

Губы Валдо зашевелились, он силился что-то сказать, но не мог. Плечи его задрожали.

— Порочный негодяй, стыд, какой стыд… — Женщина медленно поплыла над полом в сторону Мосина. Ее голос приобрел заунывные интонации, но не потерял своей жестяной скребучести. — Горничная, эта худосочная гадюка, которую я пригрела на своей груди, аптекарша, а теперь еще и ведьма…