Владимир Васильев: Нянька

Из тоннеля тянуло сыростью и кислой ржавчиной. И еще — затхлостью, но не затхлостью покинутого жилища, а неживым тяжким духом истлевающих механизмов.

Впрочем, не все они там тлели. Увы.

Чуть поодаль от входа в шахту столпились жители окрестных кварталов — большей частью гномы и хольфинги, хотя орков и виргов тоже было довольно много. И чистых, и метисов.

Когда в темной глубине тоннеля раздался жуткий скрежет и рев, толпа дружно вздрогнула и отпрянула назад. Скрежет все звучал и звучал, словно кто-то сунул жестяной лист под вращающееся зубчатое колесо. Потом дважды бабахнул выстрел, а спустя несколько секунд скрежет смолк. Но всего на мгновение — чтобы снова возобновиться, на этот раз с удвоенной частотой и силой.

— Не, — безнадежно прошептал кто-то в толпе. — Не одолеть ему…

И вдруг скрежет смолк. Оборвался на высокой ноте, как будто колесо не выдержало и развалилось на несколько осколков. Минут пять висела гнетущая тишина, а потом из тоннеля, пошатываясь, вышел человек в грязном джинсовом костюме, тяжелых гномьих ботинках и с помповым ружьем в руке. Человек тряс головой и жмурился на свет.

Был он совершенно лыс; под слоем мазута и грязи на коже от виска до виска через весь затылок угадывалась цветная татуировка. Шею человека охватывал сплетенный из разноцветных проводков жгут, на котором болтался неведомого назначения датчик.

—Ты гляди! — изумились тем же голосом. — Уцелел!

Человек медленно, измотанно подволакивая ноги, приблизился к толпе. Потом полез свободной рукой под куртку, вынул из-за пояса джинсов плоскую овальную табличку и швырнул ее под ноги стоящим в первом ряду.

Разумеется, табличка упала надписью вверх.

«Завод „Дормашина“, Николаев. ПШ-284М» — значилось на ней.

И — заводской номер второй строкой.

Чуть ниже буквы «Ш» в слове «Дормашина» виднелась достаточно свежая приметная вмятина.

—Он! Точно он! — пробасил один из виргов. — Вон след от кирки Вестервельда…

Словно по команде толпа заголосила; тишина расплескалась в стороны, уступив место равномерному гомону.

Полный гном, у которого, кроме бороды на лице, можно было разглядеть только глаза да кончик туфлеобразного носа, шагнул вперед и протянул лысому человеку потертый, давно утративший первоначальный цвет рюкзачок.

—Вот ваша сумка, уважаемый… В целости и сохранности. От имени всех жителей Пятихаток благодарю вас за отменную работу!

Лысый вяло кивнул. Потом подумал и добавил:

—И вам спасибо. За то, что не скупились и заплатили без разговоров.

Видимо, ему редко платили без разговоров — все больше пытались заболтать и от оплаты под любым благовидным предлогом уклониться.

Человек принял рюкзачок; следующим движением ружье, которое он держал за рукоятку, вскинул на плечо, отчего сразу стал похож на героя рекламных щитов, на каждом шагу попадающихся на всех значимых трассах Большого Киева.

—Будьте здравы! — пожелал гном.

Толпа тем временем сгрудилась вокруг счастливца, первым поднявшего табличку из пыли, и ближних к нему живых. Все вытягивали шеи и дергали да подталкивали стоящих впереди. Видимо, поглядеть на табличку и подержать ее в руках не терпелось каждому.

—Может быть, вам нужен ночлег? — учтиво поинтересовался гном. — Уже вечереет…

—Нет, — резко ответил лысый. — Пойду я.

—Ну, — вздохнул гном, не слишком стремясь скрыть облегчение, — как знаете. Мы тоже пойдем.

Он обернулся и быстро зашагал к толпе, где бесцеремонно хлопнул по спине стоящего с краю высокого вирга, а когда тот обернулся — тут же отодвинул его в сторону. Действуя целеустремленно и напористо, гном протиснулся в самый центр (чего никто больше явно не мог себе позволить, отобрал табличку у очередного зеваки и хрипло что-то скомандовал.

Но лысого человека не интересовали ни слова гнома, ни живые из Пятихаток. Все, дело сделано. Деньги переведены на нужный счет, а взбесившийся штрековый проходчик утихомирен во тьме шахты. Все счастливы, все довольны.

Правда, усталость… Утихомирить проходчик — почти две тонны агрессивного металла — это вам не бокал пива залпом всосать! Такой механизм в сверхпрочном граните тоннели на раз делает — по два-три метра в сутки.

Впрочем, именно этот проходчик почему-то предпочел не тоннели прокладывать, а давить в тупиковых штреках несчастных шахтеров. За что недавно и поплатился своей никчемной механической жизнью. Самое удивительное — проходчик действительно оказался не диким, как ожидал лысый человек, а вполне прирученным; в кабине даже кое-какие безделушки хозяина сохранились. А от хозяина сохранилось лишь застарелое темное пятно под нижним левым буром.