Роман Хаер - Идеальное дело

– Тим, ну не мельтеши перед глазами, а? – взмолился Саня, страдальчески скривив похмельное лицо, и я сжалился, усевшись на умирающий стул.

– Если монголы не придут, то для него достойное место уже, надеюсь, найдено? – спросил я Диму, мотнув головой в сторону центра офисной комнаты, где со вчерашнего дня так и осталось лежать драконье седло, которое мои одноклассники не рискнули даже передвинуть куда-нибудь.

– Не надо о грустном, – взмолился Саня, страдальчески возведя глаза к потолку.

– Это тебе сейчас грустно, – начал успокаивать я друга. – А дальше всего пару лет будет все грустнее и грустнее, зато потом – очень смешно станет, когда будешь на свое сегодняшнее фото смотреть. Обещаю! Кстати, неплохо бы сейчас сфотографироваться, обнажив торс. Ах да, извиняюсь, забыл – у вас же нет торсов, одни пуза…

Так мы препирались еще минут двадцать, и к десяти часам, уж не знаю, при помощи кофе, разговоров или невзначай появившегося на столе пива, похмелье ребяток отпустило и они стали выглядеть значительно веселее.

Ровно в десять утра дверь офиса открылась и на пороге, прервав нашу развернувшуюся полемику о том, как должен выглядеть живот современного мужчины и что означает слово «пресс», появился монгольский детектив. Едигей застыл на пороге, уставившись на седло, лежащее на полу в центре офисной комнаты, и на его лице, хоть и напоминающем вырезанную из камня маску, поочередно промелькнули выражения сначала удивления, потом ужаса, а под конец истинного восхищения.

– В жизни оно еще прекраснее, чем на картинке мобильника, – восхищенно сказал монгол, не отрывая взгляда от кожаной сбруи. – И вызывает ужас, как настоящая реликвия Чингисхана!

– Э-э-э… – выдавил из себя я и не нашел ничего лучшего, чем с умным видом ляпнуть: – Да!

– Тим-джисталкер! Я рад, что по книге судеб было суждено пересечься нашим путям, – витиевато выразился монгольский детектив и склонил голову, прижав ладонь к груди.

Приятели-предприниматели замерли в восхищенном удивлении, внимая гладкой речи сына степи, и я тоже поклонился, приложив руку к груди.

– Пришлось лететь в Монголию и пройтись с просьбой по всему своему роду, облететь сотни стойбищ – но я привез деньги! – гордо сказал Едигей, вызвав у меня неконтролируемый приступ стыда. Вчера я вовсе не хотел так осложнять жизнь симпатичному монголу – не иначе вредное седло тут приложилось. – Но эта вещь стоила того!

– Не ожидал, восхищен предприимчивостью, – пробормотал я смущенно.

После этого Едигей гордо посмотрел на меня, оглянулся и махнул рукой. В комнату начали заходить монголы. Сначала я ничего не понял – каждый вносил небольшой тяжелый мешочек, клал его на пол и выходил из комнаты, уступая свое место следующему монголу. Между входящими и выходящими узкоглазыми ребятами я не видел никакой разницы, как между клонированными овечками. Через пять минут рядом с седлом возвышалась куча кожаных мешков, каждый из которых был размером примерно с заварочный чайник. Когда процедура вноса мешочков закончилась, мы с Едигеем посмотрели друг другу в глаза. Мой взгляд выражал абсолютное недоумение, а взгляд монгола был полон гордости за отлично выполненную работу. Мне эта сцена больше всего напомнила древнюю легенду о камнях и Чингисхане, только роль булыжников сейчас играли кожаные мешочки, а Едигей, в отличие от Тимучина, радостно лыбился и с этими аксессуарами разговаривать не желал.

– И что это? – первым нарушил молчание я.

– Где? – удивился Едигей.

– Только что – что это было? – Я закипел то ли от собственной глупости, то ли от сюрреализма создавшейся ситуации.

– Где? – еще сильнее удивился монгол и почему-то принялся оглядываться.

– Вот это – что?! – не выдержав, почти проорал я, показывая пальцами на гору мешков, которая была выше огромного драконьего седла.

– А! – моментально успокоился Едигей и гордо произнес: – Это сто тысяч еврази!

– Ты наличными притащил всю сумму, да еще железной мелочью, что ли? – удивленно прошептал я.

– Почему железной? – обиделся монгол. – Железки ржавеют быстро, только медь!

Руководство, бухгалтерия и я дружно раскрыли рот и синхронно переводили ошарашенные взгляды с гордого монгола на кучу кожаных кошельков, далее на седло, а затем снова на монгольского детектива, и с каждым новым кругом глаза у присутствующих ветеранов офисной жизни раскрывались все шире и шире.

– Как же это пересчитывать?… – убитым голосом нарушил молчание Дмитрий.