Линн Флевеллинг - Ларец Душ

Комната была погружена во тьму, но света из окна было достаточно, чтобы Серегил смог ориентироваться по лёгким очертаниям предметов. Обшарив рабочий стол, он нашёл там лишь несколько писем от сына, в которых тот рассказывал о том, как служится в Конной Гвардии и о действиях Клиа. Судя по тону писем, он был в полном восхищении от своего командующего.

В одном из запертых ящичков — вот уж коли хочешь привлечь внимание вора, непременно запри один из ящиков! — он обнаружил резной кинжал и кожаную папочку с рапортом про них с Алеком.

Написано было на хорошем пергаменте, но какой-то очень уж неумелой рукой. В доносе детально описывалось то, как они с Алеком приехали в Римини — официальная версия, в общем-то, то, что было известно всем. Ещё сообщались имеющие отношение к вопросу некоторые подробности о тех, с кем они водили знакомство, включая Клиа, Килит, Теро, Мальтуза — большинство этих имен Алек как раз и нашёл тогда в том списке в тайнике Кирина. А также Герцога Ланеуса. Это было уже интересно, ведь с ним они встречались лишь единожды, в Золотом Журавле. Однако это дало ему возможность прикинуть, когда мог быть написан сей рапорт. Впрочем, основная часть этих нескольких, плотно исписанных листков, была посвящена их взаимоотношениям с Клиа. И опять-таки, то были лишь общеизвестные факты, и ни слова о том, как они спасли ей жизнь в Кессарийской крепости, хотя имелось упоминание о том, что именно Серегил обнаружил где был яд, которым её отравили в Ауреннене, а также о его роли в мирных переговорах. А шпион-то или сам там был, или беседовал с очевидцем.

Он вернул донесение на место и запер ящик, а сам занялся полом под рабочим столом. Как он и ожидал, там оказалась дверка небольшого тайника, точно такая же, какую Алек обнаружил на летней вилле герцога. Здесь находилось новое письмо от Элани, откопированное всё той же мужской рукой, и датированное всего парой дней тому назад. В письме девушка очень по-дружески обращалась к Герцогу Рельтеусу, упоминая полученное от Даноса письмо.

Серегил, покачав головой, вернул его на место. Казалось, Рельтеус шел на какой-то очень уж неоправданный риск и лишь затем, чтобы удостовериться, насколько сильно Принцесса заинтересована его сыном. Либо он беспокоился о том, нет ли у неё иных ухажёров. И опять-таки, иметь доступ непосредственно к переписке будущей королевы, было само по себе достаточно ценным, имей Рельтеус далеко идущие планы.

Следующее, просмотренное им письмо, было от Мальтуза. Адресованное Герцогу Ланеусу и датированное примерно месяцем назад, оно писалось, видимо, ещё на летней вилле. Хотя, то была, скорее, копия: он отлично знал почерк Мальтуза, не хуже, чем свой собственный, и это было написано не его рукой. Возможность подлога следовало исключить. Не мог же Рельтеус действовать так грубо!

Коратан утверждает, что на фронте, несмотря на потери, всё идёт как надо, — говорилось там. — Однако все королевские депеши он тщательно прячет под замок, так что взглянуть на них не представляется возможным. Боюсь, что даже в случае победы, для народа это может оказаться слишком поздно, особенно в связи с недавним ростом военных поборов. Римини превращается в пороховую бочку.

Серегил постарался как следует запомнить сие короткое послание, затем просмотрел оставшиеся документы, которые оказались наиболее интересными из всех. То были три грязных, изорванных пергамента, исчерканные буквами, которые неопытному глазу могли показаться сущим бредом. Однако Серегил моментально распознал шифровку. Письма были слишком сложны и длинны, так что не было ни единого шанса снять с них копии, пропажа их тоже не осталась бы незамеченной, тем более, что тот стражник видел его нынче ночью в коридоре. Разложив все три рядышком на полу перед собой, он при свете камешка всмотрелся в них, и, перебирая разные системы, попытался уловить смысл. Ему хватило и пары минут, чтобы узнать известный ему оффсетный код. Позаимствовав у хозяина перо и чернила, он скопировал самое короткое из посланий, перевел два других и быстро записал получившееся. Нахмурившись, он просмотрел расшифрованные сообщения, затем припрятал их себе за пазуху и поспешил назад, в свою комнату.

Алек, лежа на боку, глубоко спал, сопя носом, как сопел всегда, когда перебрал вина. Не желая его тревожить, Серегил устроился в кресле и, достав копии, некоторое время ещё ломал над ними голову.

На следующее утро Алек пробудился с чугунной головой и тошнотой в желудке, однако сумел принести смиренные извинения хозяевам дома. Страдальчески выслушал их вежливые заверения в том, что всё в порядке, и даже сумел сдержать рвоту, возвращаясь в их экипаже домой.