- Не думаю, что вы слыхали последние новости с фронта? — спросил Мальтус.
Королева Фория всё ещё находилась в состоянии войны с Пленимаром, и пару месяцев наза армия поикнула зимние квартиры и двинулась маршем обратно на север, к полям сражений в Майсене.
Мальтус наклонился поближе к Серегилу и понизил голос.
- Завтра это объявят герольды, так что не думаю, что будет большим преступлением, если я сообщу вам об этом сейчас. Владыка запросил переговоры. Фория отказала ему. Она поклялась, что погонит врага обратно до смого Беншала, и там, на его собственных землях его разобьёт.
Серегил покачал головой.
- Надеется положить конец нескончаемой вражде? Думаешь, ей удастся сделать то, чего не сумела сделать её мать?
- Принц Коратан, похоже, тут сдержанно-оптимистичен.
Двери вновь отворились, и внутрь хлынула шумная свита Лорда Нианиса, направившегося наверх к дальней ложе. Он и его компаньоны привезли с собой несколько премилых куртизанок с Улицы Огней, и было видно, что все уже изрядно навеселе. Среди последних оказалась и брюнетка Мирриция из борделя Эйруал, с которой Алеку как-то довелось провести ночь. Серегил был не из ревнивцев, тем более, что он сам привёл туда Алека именно с этой целью. Когда её партнёр отвернулся, она помахала им рукой, и Серегил послал ей воздушный поцелуй в ответ. Алек же лишь сделал застенчивый жест рукой.
Нианис, заметив их, громко крикнул:
- Эй, мы собираемся играть в карты. Вы должны ехать с нами!
Серегил ответил ему неопределенным жестом.
- Я уже несколько недель не был в театре. Надеюсь, что актёры действительно таковы, как Вы их расписали, миледи, — сказал Килит Алек.
- А я — что мы не притащим домой блох, — проворчал Серегил, почёсывая беспокоивший его сгиб левого локтя.
- Считайте, что вам ещё повезло, что мы находимся под крышей, дорогуши, — отозвалась Килит. — До недавнего времени они давали представление прямо на улицах Нижнего города. Это беженцы из Майсены. Они едва унесли ноги, когда весной пленимарцы захватили Нанту.
Когда Пленимар и Скала принимались воевать, Майсена неизменно становилась полем сражений. И все, кто мог, бежали по Фольквайну на север или же на юг, в Скалу. Вдоль северо-восточного побережья были раскиданы майсенские анклавы, так что перебравшихся в Римини в попытке обрести здесь свою удачу, было угрожающе много. Большинство беженцев быстро постигало разочарование. Жилые кварталы многоквартирных трущоб возле Морского Рынка и Башенной Площади были битком забиты семьями, влачащими жалкое существование в одной лишь надежде — выжить любой ценой, самые же несчастные оказывались в жутчайшей нищете и упадке южного Кольца — на заброшенной территории между внутренними и наружными городскими стенами.
Эта компания игроков, кажется, состояла из тех немногих счастливчиков, которым удалось ухватить за хвост удачу, сумев попасть на глаза людям, вроде Килит, которые могли услышать о них совершенно случайно, например, от какой-нибудь своей белошвейки. Она же, как и Серегил, никогда не позволяла своему общественному статусу препятствовать возможности получить при случае истинное удовольствие.
- И как же называется пьеса? — поинтересовался Мальтус.
- Король Медведь, — ответила ему Килит. — Слыхал про такую, Серегил? Я лично, нет.
- Я тоже, но я и не большой знаток майсенского театра. Слыхал, что бывает скучновато.
- Только не эта пьеса, могу заверить..
В этот момент за сценой ударили барабаны, медленно, глубоко, как биение сердца. И на сцену выступил внушительного вида рыжеволосый человек с длинным, полным значимости лицом, одетый в жалкое подобие древнего дворянского наряда, словно собранного из тряпья с тележки старьёвщика. Его обведенные чёрной крской глаза, были устремлены в невидимую даль, когда он поднял руку, призывая к тишине
- Давным-давно, ещё во времена чёрных кораблей, в глуши восточных гор было рождено дитя. Оно родилось «в рубашке», — произнёс он глубоким и звучным голосом.
На сцене за его спиной закричала одетая в рваное платье девица, а затем выудила из-под подола разрисованную куклу, лицо у которой было обмотано вуалью.
- В Майсене же нет никаких восточных гор, — прошептал Алек.
- Оставим это на совести драматурга, — с усмешкой прошептал в ответ Серегил.
Декламатор меж тем продолжал:
- И едва с лица ребёнка убрали плеву, его подобные паре ледяных бриллиантов глаза, лишили дыхания его мать, не успевшую даже дать ему грудь.
Читать дальше