Нил Гейман - Океан в конце дороги

Вдруг одна из них камнем упала вниз, мелькнула быстрее мысли. Рядом пронесся порыв воздуха, я увидел черную-черную пасть, усеянную иголками, глаза, пылающие, как два газовых рожка, и услышал треск, будто бы кто-то рвет занавеску.

Крылатое создание взмыло вверх с куском серой ткани в зубах.

У меня в голове и снаружи раздался вой, это был голос Урсулы Монктон.

Они ринулись вниз, словно ждали, кто двинется первым. Они налетели на державшее меня существо, как кошмарный сон, вступивший в схватку с кошмаром, разрывающий его в клочья, и сквозь весь этот шум до меня доносились стоны Урсулы Монктон.

Я просто давала им то, что они хотели, — вопила она с досадой и страхом. — Я делала их счастливыми.

«Ты заставила папу сделать мне больно», — сказал я, пока существо, которое держало меня, отмахивалось от порождений кошмара, разрывающих в клочья ткань. Голодные птицы терзали ее, каждая молча отдирала кусок и, тяжело хлопая крыльями, поднималась вверх, а потом, сделав круг, опять возвращалась.

Я никогда никого не заставляла ничего делать, — ответило оно. Я было подумал — оно надо мной смеется, но тут смех превратился в вопль, такой оглушительный, что у меня заболели голова и уши.

Существо, державшее меня, медленно рухнуло, будто ветер стих, оставив в покое разодранный парус.

Я сильно ударился о землю, ободрав колени и ладони. Лэтти помогла мне встать и отвела в сторону от сваленных в кучу останков, называвших себя когда-то Урсулой Монктон.

Это были куски серой ткани, которые не были тканью: они свивались в кольца, змеились вокруг меня по земле под невидимым ветром — живое червивое месиво.

Крылатые создания кидались на него, как морские чайки на рыбу, выброшенную на берег, они рвали его, словно не ели тысячу лет и теперь нужно было набить желудок, потому что ждать следующей кормежки придется столько же, а то и дольше. Они рвали серую дерюгу своими зубастыми пастями, пожирали гнилую холщовую плоть, а у меня в голове раздавились отчаянные крики.

Лэтти держала меня за руку. Она молчала.

Мы ждали.

Когда крики стихли, я знал, что Урсула Монктон сгинула навсегда.

Расправившись с лохмотьями в траве, не оставив ничего, даже серого клочочка, они повернулись к прозрачному тоннелю, который бился в конвульсиях, раскачивался и извивался как живой. Несколько птиц зажали его в когтях и взлетели, поднимая тоннель в небо, а остальные набросились на него, жадно отхватывая куски своими пастями.

Я думал, закончив, они уберутся прочь, вернутся сам не знаю куда, но не тут-то было. Они спускались обратно. Когда они приземлились, я попытался пересчитать их, и мне это не удалось. Раньше я думал, что их были тысячи и тысячи, но, может быть, я ошибался. Может, их было двадцать. А может, и тысяча. Объяснить этого я не мог; наверное, они явились оттуда, где такие вещи, как арифметика, не работают, из мира за пределами времени и чисел.

Они приземлились, я вглядывался в них, но видел лишь тени.

Столько теней.

И они пристально смотрели на нас.

Лэтти заговорила: «Вы сделали то, зачем явились сюда. Вы свое получили. Почистили. Теперь ступайте домой».

Тени не шелохнулись.

Она сказала: «Ступайте!»

Тени на траве где были, там и остались. Только теперь они казались темнее и плотнее, чем прежде.

— Ты не властна над нами.

«Может быть, — ответила Лэтти. — Но я призвала вас сюда, и сейчас я велю вам вернуться. Вы поглотили Шартах из Цитадели. Вы сделали свое дело. А теперь убирайтесь».

— Мы чистильщики. Мы приходим чистить.

«Да, и вы вычистили то, ради чего пришли. Возвращайтесь домой».

— Не всё, — вздохнул ветер в кустах рододендрона, и прошелестела трава.

Лэтти повернулась и обхватила меня рукой. «Давай, — сказала она. — Быстро».

И мы быстро пошли через лужайку. «Я веду тебя к кольцу фей, — сказала она. — Тебе придется ждать там, пока я не вернусь. Не выходи из него. Ни в коем случае».

«А почему?»

«Вдруг с тобой случится что-то неладное. Не думаю, что смогу довести тебя до нашего дома в целости и сохранности, и я не могу это исправить сама. В кольце тебе ничего не грозит. Что бы ты ни увидел, что бы ни услышал, не выходи из него. Просто оставайся внутри, и с тобой все будет в порядке».

«Кольцо фей — это же понарошку, — возразил я. — Мы просто так играем. Это же круг с зеленой травой, и все».

«Ну, что есть, то есть, — сказала она. — Если что-то захочет навредить тебе, оно не сможет перейти границу. А ты оставайся внутри». Она сжала мою руку и завела меня в зеленый круг. Потом нырнула в кусты рододендрона и исчезла.