Сергей Петренко: Апрель. Книга вторая

— Да где?

— Ты глянь лучше-то! — Тут он толкнул меня — несильно, но берег был скользкий, так что я сел в воду, перепугано взмахнув руками. «Рыболов» захихикал, но помог мне встать.

— Городские все неуклюжие, как бабы… А ты, вообще-то, пацан или девка, а?

Я промолчал и хотел вылезти на берег, но «рыболов» не дал, пихнув снова. Глазки у него сделались колюче-гадкими.

— Ты к моему пруду не ходи больше, понял? У вас там, у пипекторов, своих прудов хватает, небось.

— Не приду, — пробурчал я, сжал зубы.

— И ладно.

Я опять хотел выйти из воды — а он опять толкнул.

— Покажь, пацан ты или девка — тогда пущу.

Хоть бы не зареветь, подумал, а то вообще забава ему будет…

Я отступил в воду дальше. Берег делался круче, а плавать я не умел. Пацан стал посвистывать и шлёпать удилищем по воде.

— Эх, чего с тебя взять… Ладно, зайдёшь по горло — пущу.

Но я решил стоять на месте. Кажется, пацану уже наскучила забава, он зевнул.

— Эй!

Окликнули от дороги. Среди деревьев стоял… мальчик в странном наряде — короткая, облегающая курточка, чёрная с золотым шитьём и такие же короткие штанишки. У него было круглое лицо, а глаза, видно, по девчоночьи красивые, он зло сощурил.

Мой враг явно перетрусил не меньше, чем я сам минуту назад. А я уже не боялся. Было только стыдно.

— Ты, конопатый с палкой, подойди!

«Рыболов» двигался крошечными шажками и остановился довольно далеко от мальчика в чёрном.

— Обычно я не трачу время на таких, как ты. Тех, кто мне мешает, я просто уничтожаю. Впрочем, и в этом давно уже не случалось необходимости. Я даже… соскучился. Для развлечения моего… друга, я покажу, что бывает с теми, кто забывает уступить дорогу. — Мальчик в чёрном замолчал — и как-то странно застыл — так застыл однажды на моих глазах больной падучей, перед тем как забиться в судорогах. Я испугался, что с мальчиком случится то же самое. Но тут «рыболов» быстро присел, раскинув руки, будто курица. Пальцы его стали хватать траву, он пытался впиться ими в дёрн и тут же сломал себе ноготь. Я хотел отвернуться, но, как в дурном сне, не мог. «Рыболов» вырывал комки земли вперемешку с травой и запихивал их себе в рот. Глотал, давился, кашлял. Слёзы и сопли текли по его лицу, и, наконец, я пересилил оцепенение и крикнул:

— Брось… ну, брось же!

Мальчик в чёрном будто с усилием перевёл взгляд на меня и кивнул. «Рыболов» упал на траву, быстро, перебирая руками и ногами, как паук, отполз на несколько шагов и замер, скорчившись. Я знал почему-то, что он жив.

— Да. Он неприятен изнутри так же, как и снаружи. Хорошо, что ты рано прервал меня — иногда утрачивается чувство времени, тем более, что этим давно уже не занимался. — Он помолчал, потом, наверно, решил уточнить: — Наказанием тех, кто огорчает моих друзей. — И опять пауза. — У меня давно не было друзей. Я… отвык. Ты прости, если я что-то делаю не так — говори сразу.

Он пристально посмотрел на меня. Я испуганно кивнул.

— Не бойся. — Он будто хотел улыбнуться, но то ли передумал, то ли не сумел. — Мой друг никогда не станет моим врагом. Я умею выбирать. Это я… хорошо… делаю.

Уже в кровати я понял, как сильно устал за день. Ноги гудели, а стоило закрыть глаза — и я будто падал куда-то. Сперва это пугало чуть-чуть, перед глазами то и дело мелькали цветные картинки — всё, что виделось за день, но какое-то игрушечное, я понял, что могу обращаться с ним, как с мозаикой — переставлять кусочки и даже менять их, плохое делать забавным и нестрашным, делать свет ярче, ускорять или замедлять время.

Потом опять закружилась голова. Я раскинул руки, потому что хотел нащупать кровать и уцепиться за неё для надёжности. Но вокруг была только прохладная пустота — и какой-то шум.

Прохладная морская пена, почему-то подумал я. Я лежу на морской пене. А подо мной — бездна, тыщи метров бездны. И я утону. Я не умею плавать, но даже если бы умел…

Так лети! — сердито сказал голос. То есть, я сперва решил, что сердито. Голос был незнакомый, какой-то напряжённый, тревожный.

Как? Как я взлечу прямо с воды, я же не чайка! Я отказался ею быть, я обозвал её, нехорошо обозвал…

Глаза того, кто говорил со мной, оказались близко-близко.

Налетит ветер…

Ветер дул в темноте, сильный, упругий. Он бы легко меня поднял и унёс, если бы не вода. Как сделать, чтобы моё распластанное на волнах тело оторвалось от этой прохладной бездны?

При чём тут вода? — сказал Он. — Когда ты боишься. Глубины внизу или высоты вверху. Вот и болтаешься между ними, как поплавок.