Дарья Гущина - Дитя магии

Народ дружно засобирался. Пока они копошились, сворачивая свои пожитки, я тщательно обдумывала слова своего двойника, а потом решила, что мне нужно посоветоваться со своим хранителем. Наверняка он много чего подслушать успел, значит, и разъяснить мне кое-что сможет. Куда он опять запропастился?…

— Ифрит! — громко позвала я. — Где тебя черти носят?! Джинн! Ну имей совесть, возникай уже!

«Не зови его, он не придет», — предупредил Шайтан.

«Почему?» — изумилась я.

«Его отозвали. Он был приставлен к тебе лишь на время».

«На какое время?» — недоумевала я.

«До того, как пророчество осуществится. А раз оно почти осуществилось, твои предки решили, что в хранителе ты больше не нуждаешься. Тем более что сейчас тебя есть, кому охранять».

«И даже не попрощался, сволочь такая», — обиделась я.

«Не успел, наверно, с кем не бывает. Или не захотел, по понятным причинам».

— Все равно, — настаивала я, забираясь на Шайтана. — Какой бы сволочью ты ни был, элементарные правила вежливости соблюдать надо!

— Это ты о себе? — осведомился Вэл.

— Естественно, — огрызнулась я. — Не о тебе же.

— Все, не спорьте, — вмешалась Алекса. — Впереди важное дело, всем надо успокоиться!

Я угрюмо замкнулась в себе и так ехала до Дуба-прародителя. И чем ближе мы к нему подъезжали, тем больше я мрачнела. Натянутые до предела нервы грозили вот-вот не выдержать, и мое спокойное молчание могло плавно перейти в бурную истерику. Неплохо зная такую свою особенность, я держалась, как умела, уговаривая себя потерпеть и подождать. Чтобы потом уже не зависеть от волеизъявления Святых богов и не опасаться того, что однажды, когда моя жизнь будет налажена, ко мне опять ввалится толпа магов с требованием немедленно их выручать.

«Работать над собой надо, милая девушка. Разбираться, что, как и почему, и в самые важные моменты жизни не терять контроль над чувствами и нервами», — посоветовал Шайтан.

«Угу. Но для этого надо долго и упорно в себе копаться. А глубокое и качественное самокопание, как правило, приводит сначала к осознанию того, как несовершенен этот мир и как несовершенен ты сам, а потом — к жесточайшей депрессии. Потому я всегда предпочитала познавать себя через природу и ее творения».

«Вот и подумай сейчас о природе. Возьми себя в руки, черт возьми».

Я ухмыльнулась: «Не ругайся. Тебе это не идет».

«Уже лучше».

Я вздохнула и собралась сказать жеребцу все, что я о нем думаю, когда временная тропа закончилась и мы остановились. Мое сердце глухо стукнуло и на мгновение замерло, чтобы заколотиться с новой силой.

Запах. Ни с чем не сравнимый запах родных мест. Терпкий аромат старых дубов, свежей листвы, белых роз… Я соскользнула на землю и неуверенно сделала несколько шагов. Святые боги… Я дома. Дома. После бесконечно долгого цикла скитаний. После всех ужасов, что мне пришлось пережить. Я снова дома.

Вдыхая аромат дубравы, я шла по траве, и перед моими закрытыми глазами яркими картинами проносились воспоминания. Здесь я по малолетству первый раз в жизни заблудилась, здесь начинается тропинка, что ведет к дому Макса, а здесь — здесь я любила отдыхать в одиночестве, удрав от праведного гнева родителей. Здесь — рядом с Дубом-прародителем.

Я прислушалась. Лес шумел, узнавая меня, приветствуя и расспрашивая. А потом, услышав родной с детства шелест листвы, я с разбегу рванула к холму и, взобравшись на него, прижалась щекой к древнему, как мир, стволу.

«Да продлят твою жизнь Святые боги, отец…»

«Да озарят твой путь звезды, дитя мое».

Нижние ветки Дуба опустились, обнимая меня за плечи, а я прильнула к дереву. Как же я по тебе соскучилась…

«Без тебя здесь все опустело».

Я сморгнула навернувшиеся слезы.

«Сколько раз в детстве я вот так прибегала, обнимала теплый шершавый ствол и плакалась ему в жилетку… Сколько раз отец-Дерево утешал меня и успокаивал…»

«Не перечесть».

Я невольно засмеялась. Стыдно признаться, но по Дубу-прародителю я скучала куда больше, чем по собственным родителям…

«Никогда теперь от тебя не уйду!»

«Уйдешь, дочь моя. Ты и сама знаешь, что уйдешь».

Я вздохнула: «Как быть?..»

Темный клубок внутри меня испуганно зашевелился, заворочался, когда листва отца-Дерева коснулась моих глаз. Зашевелился, пытаясь укрыться еще глубже, но тьма внутри меня уже рассеивалась. Рассеивалась, темными клочками разбегаясь по дальним уголкам души.

Я умиротворенно улыбнулась, а ветви Дуба-прародителя гневно зашелестели: