Отведя взгляд от поверженного врага, рыцарь протер померкшее лезвие своего меча о его бархатную хламиду, несмотря на то, что каких-либо следов крови на клинке не наблюдалось. Затем Драгва извлек из складок своей одежды небольшой пузырек с резьбовой крышкой и, отвинтив крепко закрученную пробку, капнул несколько капель на распростертое на полу тело и голову чародея. Результат не заставил себя долго ждать. Бренные останки упокоенного Темного Владыки прямо у него на глазах начали съеживаться и источаться мутной жидкостью. Буквально через минуту от некогда могучего мага остались лишь две грязные лужицы: одна — побольше, на месте туловища, другая — поменьше, там, где лежала его голова.
Выполнив означенные мероприятия, инквизитор удовлетворенно крякнул и хотел было начать обход владений поверженного колдуна. Но тут взгляд его упал на один из лежащих на столе предметов. Невероятный конгломерат из скрепленных между собой шарнирами и пружинками деталей самой разнообразной формы и размера, отлитых из металла или вырезанных из камня и бивней какого-то животного, мгновенно привлек внимание рыцаря и пробудил в нем азарт исследователя. На первый взгляд обычная детская трехмерная головоломка, какими торгуют на лагорийском Рынке, а также во многих других мирах. Но что делает столь легкомысленный предмет на столе продвинутого мага?
В мгновение ока многоопытный муж постиг суть головоломки. Следовало установить все ее детали таким образом, чтобы из бесформенного набора разрозненных элементов сложилась правильная сфера. Отложив в сторону меч, руки сами по себе потянулись к игрушке, а пальцы помимо воли хозяина принялись крутить выступающие детали с тем, чтобы определить каждую на полагающееся ей место. И вскоре рыцарь Драгва с азартом перебирал подходящие варианты стыковки той или иной детали с соседней, да так увлекся, что уже ничего не замечал вокруг.
Поначалу у него не получалось, составные части упорно не желали срастаться в нечто единое, цельное, но постепенно элементы головоломки начали пристыковываться друг к другу. На сосредоточенном лице рыцаря появилась самодовольная улыбка — чисто дитя, да и только. В какой-то момент его ловкие пальцы повернули на шарнире последнюю деталь и слегка надавили, чтобы та встала на свое законное место.
В то же самое мгновение по комнате пронесся громкий звук басовой струны, собранная сфера вспыхнула холодным светом, заиграла всеми цветами радуги. Вокруг рыцаря Драгвы начало разливаться голубоватое сияние. В испуге тот хотел отбросить от себя неведомый артефакт и схватился за меч. Но не тут-то было, сверкающий шар взмыл вверх и завис над головой не на шутку перепуганного инквизитора. Мгновение и фигура Драгвы начала терять материальность, стала прозрачной и вскоре полностью растворилась в воздухе.
Повисев несколько мгновений, шар начал гаснуть, а вскоре и вовсе осыпался на пол невесомым облачком бурой пыли.
Но сам ты не из тюркского народа,
В тебе видна иранская порода.
С такою мощью, с красотой твоей
Ты был бы выше всех богатырей.
Фирдоуси
[3] Перевод С. Липкина и В. Державина
— Курсант Листопад, к начальнику училища!
Я оторвал голову от сборника стихов персидских поэтов на фарси. Вот уже восемь с лишним лет длится Афганская кампания, и переводчики со знанием арабского и персидского весьма востребованы — даже дембелей-добровольцев со всего Союза заманивают радужными перспективами, прогоняют через ускоренные курсы, а потом отправляют за Реку [4] Имеется в виду Амударья.
.
Что касается меня, мой выбор был осознанным. Раз уж я предпочел военную специальность, комсомольская совесть не позволяла мне отсиживаться в тылу в то время, когда мои сверстники гибнут ради того, чтобы мировой империализм не протягивал свои жадные лапищи к южным рубежам моей великой Родины и не угнетал трудовой народ свободолюбивого Афганистана.
Откровенно говоря, помимо идейных соображений, была еще одна причина, заставлявшая меня усердно учить восточные языки. Мне нравились иранская поэзия и арабская проза. До поступления в Институт я не мог предположить, насколько Фирдоуси, Низами или Хайям на фарси, а «Сказки тысяча и одной ночи» на арабском богаче и ярче, нежели в самом качественном переводе. Недаром, все-таки, существует понятие «оригинальный текст», все остальное — вторично.
Отодвинул подальше от края стола томик стихов, вскочил и, вытянувшись в струнку перед капитаном с красной повязкой помдежа на рукаве, громко рявкнул:
Читать дальше