Виталий Сертаков: Зов Уршада

— Необязательно. — Учитель шагал вдоль обочины, поглаживая открытой ладонью налитые колосья. — Но мы будем ждать. Мы ждали долго. Мы — ничто, по сравнению с потоком вечности.

— Но ведь империя Кира всемогущего… — осмелился возразить Рахмани.

Старец рассмеялся, сунул руку в сумку, кинул ученику крошечную походную чашку из красной глины:

— Нагнись к реке, наполни ее водой.

Рахмани подчинился, недоумевая.

— Стало ли воды в реке заметно меньше? — улыбаясь, спросил Учитель.

— Нет… незаметно.

— Теперь вылей воду обратно. Ты слышал плеск?

— Нет, Учитель. Слишком громко стучат колеса у поливочного ворота…

— Наша маленькая речка — это история, — устало кивнул Учитель. — А капля воды, которую ты добавил, — это великая империя Кира всемогущего, нашего славного царя и полководца.

— Но в таком случае… — Юноша замялся, подыскивая слова. Саади внезапно стало слишком сложно выражать мысли и эмоции. Маленький понятный мир в очередной раз стал на ребро и сверкнул новыми, непознанными гранями. После периодов учебы всегда происходило именно так. Но иногда особенно остро. Иногда достаточно было одного краткого разговора с Учителем, чтобы вселенная встала на дыбы.

Например, как сегодня.

Ловец Тьмы тоже напряженно ждал ответа. Ждал ответа от себя самого, отставшего на двадцать лет. Одноглазые старцы ничего не делали просто так. Если Учитель задумал пригласить его к разговору столь удивительным образом — значит, это было угодно Ормазде и сделано к славе и укреплению Храма.

— Договаривай, — улыбнулся Учитель. — Ты хотел сказать, что если Кир всемогущий, величайший властитель древности, — ничто по сравнению с рекой времени, то какой смысл в наших поисках и нашем учении, так?

— Прошу меня простить, Учитель.

— За что же ты просишь прощения? Я весьма рад, что сын почтенного Саади делает столь быстрые успехи в постижении бытия. Мы как раз подошли к очень важному моменту. Мы подошли к развилке, Рахмани.

Рахмани на всякий случай огляделся. Никакой развилки не наблюдалось. Они все так же неторопливо брели вдоль зреющих полей и шумной реки. Навстречу проезжали крестьяне на мулах, на винторогих, на высоких телегах, и никто из них не обращал на странную парочку внимания.

Ловец Тьмы испытал неудобное, странное чувство, словно наглотался терпких лечебных грибов или был укушен личинкой гоа-гоа-чи. Одновременно он слышал храп Поликрита, посапывание Кеа, слышал запахи подземелья, невидимую капель и молитвенное бормотание Марты. Одна часть его зависла в мире Земли. И тут же, не напрягаясь, он ощущал ласковые поглаживания Короны, удары насекомых, слышал мычание разомлевших коров и четкий, даже въедливый порой, голос старшего из жрецов.

По пыльной дороге прогрохотали три арбы, набитые крестьянами, но никто не взглянул на мужчин в белом.

Слепой старик и юноша будто стали невидимы.

— Развилка, на которой сложили головы несметные орды воинов, и сколько еще сложат… — печально произнес Учитель. — На первый взгляд, наш выбор кажется очень простым, хотя и жестоким. Человек может свернуть на путь веры. Что из этого получается, ты видишь каждый день на примере нашего великолепного султаната. Вера, и никаких рассуждений, никаких поисков истины. К чему искать истину, если ничтожному муравью она все равно недоступна? Так рассуждают не только последователи Милостливого, но и папские прелаты на Зеленой улыбке.

— Но ведь… Но ведь мы тоже верим в Ормазду, Учитель. Верим в священный огонь и поддерживаем все его виды. Верим в светлое и темное воплощение Премудрого, без борьбы которых не рождалась бы жизнь…

— Тебе предстоит еще много учиться. Скоро мы отправим тебя на Зеленую улыбку. Ты поедешь в Рим и поступишь на службу к одному из прокураторов. Прикрой рот, оса залетит!

Рахмани испуганно клацнул зубами. В который раз он забыл, что Одноглазый слепец видит намного лучше его. Но неудивительно, что от таких речей челюсть отваливается!

— Мы устроим так, что тебя возьмут на службу. Ты не станешь скрывать, кто ты такой. Но в одном ты обманешь их. Ты скажешь, что разочарован в нашей религии. Ты скажешь, что разочарован во всяком поклонении, любой вере, и хочешь посвятить жизнь служению светской власти. Ты скажешь, что наивысшей светской властью на всех трех твердях ты считаешь императора Рима… а это так и есть, собственно. Здесь тебе даже не придется лгать. Ты будешь всегда повторять, что только Священная империя способна покончить с распрями и кровопролитием. Только она способна примирить Хибр и Великую степь.