Ина Голдин - Игра в классики на незнакомых планетах

Они вышли на поле, и под утренним небом все было почти как дома – поле и дальше лес, и на поле росла трава, по крайней мере это выглядело как трава.

Но чем дольше Шивон всматривалась, тем меньше окружающее походило на земное, и обман едва не выбил у нее слезы.

Появились встречающие.

Зояне держались неуверенно рядом с Грантом. Существ было мало, и казалось, что они стесняются. Они могли бы выглядеть как люди; по крайней мере, у них есть голова, и четыре конечности, и даже лица – но Шивон чудилось отчего-то, что гуманоидами они кажутся просто из уважения к приехавшим, что облик их на самом деле совсем иной, вот, если быстро глянуть сбоку, видно другое, страшное, как на картинах голландцев…

– О черт, – донеслось от Марши по внутреннему микрофону. Она смотрела на инопланетян глазами «пчелок» – маленьких летающих камер. – Они и в самом деле похожи на мартышек!

Один из зоян, посмелее, шагнул вперед. Прямо к их команде. А они застыли на чужой поляне, будто игроки в ожидании начального свистка.

Грант представил Шивон и зоянина друг другу. «Тарзан – Джейн», – вспомнила она.

– И, – сказала она, – а. Пиррф.

«Мы. Вы. Рады». Что-то вроде этого.

– Пиррф, – согласился инопланетянин. – Ххати?

«Верх?»

– Ххати, – сказала она. – Ллассан.

Мирные. А на катере Марша только и ждет, чтобы что-то пошло не так.

Они беседовали еще долго, и Шивон поймала себя на том, что едва сдерживает смех. Объясняются, как европейцы, приплывшие первый раз в Америку, – на ломаном «моя твоя не понимай». И ведь не потому, что они языка не знают. А потому, что… инопланетяне сами не говорят на своем языке!

Ну и что это может быть? Катастрофа, уничтожившая все книги? Убившая тех, кто говорил… по-настоящему? Шивон на минуту обвела взглядом поле, лес, какие-то холмы вдали.

Первый контакт. Настолько странный.

Здесь не было городов, а может быть, чужакам города не показывали. Тот – старший, – которому ее представили, подошел к ней. Встал напротив. Шивон одновременно тошнило от страха и трясло от любопытства. Зоянин медленно поднял конечность и дотронулся до ее плеча. Потом взял ее за руку и потянул за собой – к лесу. По дорожке через холмы, которая так знакомо петляла и изгибалась под ногами. Над головой кружили пчелки – там, на катере, у Марши оружие на изготовку. (Это мы-то – ллассан?)

Шивон сняла шлем. Лес, легкий ветерок, и все это – через пелену нереальности, будто пикник во сне. Они шли рядом, как два подростка на первом свидании, боясь заговорить.

Потом – будто внутри обвалилось препятствие – Шивон вытащила снимки. Зоянин посмотрел. Перевел взгляд на Шивон.

– Вы, – сказала она. – Слова.

– Слова. – Боится он или возвращает ее собственный страх? – Важный. Слова.

– Как? – Она скользнула пальцем по строчкам. И произнесла, надеясь, что прозвучит это правильно: – Как вы это читаете?

Зоянин вздрогнул. На секунду его облик заколыхался, и Шивон смогла разглядеть… а ничего, собственно.

– Слова, – сказал он. – Опасный.

Они уже почти вошли в лес, странные растения пересекали небо над их головами. Зоянин снова поглядел на нее – но в глазах его было только ее отражение.

– Опасный. – Он показал вниз, на землю. – Слушающая, – сказал он. И повторил это слово несколько раз.

А до нее только сейчас дошло, что так на его языке и называется планета. Слушающая. Зоэйвирран.

– Слова, – сказал зоянин. – Слушающая. Нельзя. Слова.

– Нет. – Шивон пожала плечами, сознавая, что здесь этот жест может значить совсем другое.

– Вы. – Конечность зоянина потянулась к нагрудному знаку на ее скафандре, символу Лингвистической комиссии. – Опасный. – Он ласково дотронулся до снимков, которые она держала в руке; забрал их у нее – она не знала, как реагировать, – прижал к груди. – Хал ллассан.

Зоянин, как ей показалось, вздохнул. А потом из-за спины сказали:

– Шивон. Никак не можете успокоиться?

Она обернулась. У Гранта было серьезное и хмурое лицо, будто с похмелья. Он сказал зоянину несколько отрывистых, несвязных слов – Шивон не поняла. Потом взял ее за руку:

– Идемте.

Они остановились посреди лужайки – приятной, хоть и чужой.

– Чего вы хотите? – спросил Грант. – Нобеля хотите?

– Я имею право знать, – сказала Шивон. – Им, там, все равно… А я хочу понять.

– Никогда, ни одной живой душе не говорите, что вы видели. – Грант медленно проговорил: – Маассах эр ваурин кие.

Все правильно, так и должно быть; трава-есть-зеленая-здесь, нормально построенная – человеческая – фраза. Шивон застыла.