Николай Степанов - Тени огня. Трилогия.

– Здесь не простые клинки! – Хозяин дворца вернулся к своим «сокровищам». – В Грунзонском королевстве умеют делать настоящее оружие. Я отбирал лучшее на полях сражения. А выбрать было из чего. Ну-ка, прикинь!

Князь вытащил кольчугу из тончайшей стальной проволоки и приложил ее к груди Михаила.

– Это очень удобная штука. Она легкая, абсолютно не сковывает движений, поэтому ее можно носить под верхней одеждой. Но при этом такую кольчугу не каждая стрела пробьет, я уже не говорю про удар мечом или кинжалом.

Князь с гостями почти час проторчал в оружейной, откуда те вышли совсем другими людьми. Гога подпоясался широким ремнем, на котором висели двусторонний топор и тонкая цепь с ядром на конце. В руках он нес облегченные наплечные латы. Скальнов вообще-то не собирался ни вооружаться, ни облачаться в железо, но уж больно ему понравился выгравированный на латах узор.

– Тот, кто носил эти доспехи, наверняка любил плотно поесть, – глядя на гравировку, предположил Скальнов. – Я от этого важного мероприятия тоже никогда не отлынивал. И топорик что надо. Будет чем дровишек в пути нарубить.

– А зачем взял двусторонний? Не боишься пораниться? – Михаил все больше видел в приятеле гнома и был этим доволен.

– Я ж не дите малое. Зато, если затупится одна сторона, под рукой всегда вторая. Так что у меня не один топор, а сразу два! – похвастался Гога. – А шарик взял просто для забавы. У меня в детстве был такой же, только каучуковый и на резинке.

– Ты с кистенем поосторожней, – предостерег князь. – Если этим ядрышком в голову попасть, можно вообще не встать.

Михаилу больше понравились кинжалы. Была б возможность, он бы для своей коллекции с десяток набрал, но воин, обвешанный клинками, как украшениями, выглядит нелепо. Пришлось себя ограничивать. Он выбрал пояс с метательными ножами, вооружился тонким мечом и взял в нагрузку тридцатисантиметровый клинок с резной рукояткой в виде животного, похожего на тигра. И меч, и кинжал имели черные ножны, украшенные бронзовыми ободками. Кольчугу, подаренную Гравзом, Сомов повесил на плечо.

В студенческие годы, когда свободного времени у Михаила было гораздо больше, он довольно активно посещал секцию ушу. Пройдя первый этап подготовки и научившись защищаться голыми руками, спортсмены получали навыки владения холодным оружием, в том числе широкой саблей, узким мечом, который еще назывался китайской шпагой, шестом и прочим. Мишка успел освоить только меч и научился неплохо метать ножи в цель, что и обусловило его нынешний выбор оружия.

Последним вышел сам хозяин. Он уже собирался запереть дверь, когда из оружейной послышался недовольный лай собаки.

– Когда он успел туда прошмыгнуть?! – поразился Сомов. – Вот проныра!

Люди вернулись обратно и увидели Барбоса, упрямо тащившего что-то из-под груды смертоносного металлолома.

– Ваш зверь тоже решил вооружиться! – засмеялся Гравз. – Ты глянь, что он тянет.

– А что это? – не понял Гога.

– Ошейник грунзонской боевой собаки.

Князь помог животному и достал широкий стальной обруч с торчащими наружу отточенными лезвиями клинков.

– Зачем это?

– Стая обученных собак в таких ошейниках легко справлялась с нашей конницей, калеча лошадей.

– Бедные животные! – покачал головой Сомов и строго предупредил Барбоса: – Ты это носить не будешь! Мы воевать не собираемся! И вообще, брысь отсюда!

Пес, недовольно ворча, покинул склад оружия.

– А это для вашего Эдуарда. – Князь продемонстрировал лук из красного дерева, украшенный бронзой по краям и в центре, кожаный колчан, наполненный стрелами с желтым оперением, и темно-зеленую куртку из плотной ткани. – В этой одежде чужие стрелы ему будут не страшны.

Гравз отогнул подкладку, показывая гостям внутреннюю прослойку из тонких стальных пластин, соединенных между собой кольцами.

– Папа, папа! – раздался звонкий голосок, и в коридор вбежала старшая княжна. Она заметила посторонних и замедлила шаг. – Отец, можно с тобой поговорить?

– Пойдем в сад, Алура. – Князь передал подарок для Эдуарда гостям и отправился за дочерью.

– Наш Каланча может кого-то сделать счастливым? – искренне удивился Гога. – Ты видел, как у нее глаза светились?

– Ей от силы лет шестнадцать – самый влюбчивый возраст.

– Тебе самому-то сколько? Рассуждаешь как многоопытный старик.

– На следующий год будет тридцать.

– Тогда, точно, старик, – Гога откровенно подтрунивал над Сомовым. – А выглядишь моложе меня.