Татьяна Мудрая - Драконий ларец

— Это кто из них тебе поведал в таких возвышенных выражениях? Мать или кормилица?

— Стах Завитушка, мы с ним вместе глыбу ворочали…играли, в общем, в рыцари-разбойники.

— А-а. Его прабабушка ведь тоже из тех самых, кавалерских… Словом, тот твой предок, выросши, стал волочиться за всеми юбками в замке и его в ту пору вельми обширных окрестностях. А поскольку был красавец, задира и клинок его в ножнах не залёживался, выскакивал по первому призыву, то дикой поросли повырастало на всех его путях без счёта.

— Сташек симпатичный и умница. Папа говорит — с большой охотой в своё дело возьмёт и до того оплатит все университеты.

— Первому верю, второму — не очень. Твой почтенный родитель из хитрецов, чтобы не сказать — первейший на свете проныра. Видишь ли, у третьей по счёту змейки, приобретшей известность… Собственно, я ведь говорил, что это по существу одна и та же, или нет? Вроде да. Так вот у неё вмиг отросли ножки, как у ящерицы. Ровно двенадцать пар.

— О-о, как много. И она удрала от мальчика невредимой?

— Как же. Не для того их обоих на свет родили. Парень ухватил зверюшку поперёк животика — она и отбросила ноги вместе со всей оболочкой.

— Говорят, надел на себя. Как ухитрился-то?

— Твоему отцу палец в рот не клади: поместит на одном из своих счетов под большие проценты. Такой финансист — отпусти Господи наши прегрешения. Хотя не одну свою пользу блюдёт, но и прочие, если этак краешком прицепятся. Только из одного достояния предков, вот этого замка, никакой пользы не извлёк.

— А ты бы разве хотел?

— Скучно сидеть век в одних и тех же стенах, внука. Будто прикованным в своему каменному достоянию. Вот если бы они распались…

— Дед, больше так не говори. А как же я?

— Что ты? Как вторглась, так и исторгнешься. Тоже вырастешь, у тебя будут свои страстные порывы. Да, забыл сказать: все желания, кои волшебная змейка выполняет, должны быть сокровенными. Не «что мне хочется», а «чего я страстно хочу на самом деле неведомо от себя». Затаившимися в глубине души и этого, как говорилось в твоей нудной книжице, задавленного в умственном подвале…Как там? «Id», эго, суперэго, оно… Тьфу!

— Я не читала герр Зыкмунта — только тебе для забавы принесла.

— Хороша забавка, однако. Так вот, на этом, собственно, сказка моя кончилась, пошла прямая и неподдельная быль. Господина Афрейда ты от меня забери, принеси лучше в следующий раз фэнтезюшку какую ни на то. Хоть эпопею Джорджа Мартина про тварей, вылупившихся из яиц, хоть «Драконов Перна».

— Думаешь выучиться чему-нибудь путному?

— Посмотрим.

Кресло тяжело кряхтит, когда они оба встают с него и прощаются.

— Не страшно идти назад?

— В жилое крыло? Чепуха, дед. Привидения у тебя добрые, жаль даже, что исчезают при первых лучах рассвета.

Старик подходит к нише рядом с камином и будто растворяется в мерцании лабрадорита, чёрном с синей искрой. Девочка протискивается в наполовину отворенную дверь и дальше по коридору — мимо дубовых стропил и свинцовых пластин, что рухнули с обвалившейся кровли и теперь подпирают дверь главного зала. Отец, к её радости, счёл расчистку развалин делом нерентабельным, а местные жители слишком суеверны. Обо всём этом она рассказала предку — в смысле некому тебя тревожить.

Но ни словечком не обмолвилась о том, что Драконий Ларец снова отыскался.

Да, разумеется, он самый. В самом конце узкого лаза, который они откопали вместе со Стахом и по которому она теперь приходит. Такой плоскенький и вроде как с выдвижной или выкидной крышкой, как у мобильника, — они даже подумали, что мобильник и есть. Только вот цвет — коралловый, сказал приятель. Редкий. Богатый. И, самое главное, — выпуклый рисунок на его фоне. Пыль въелась дракону во все чешуйки, будто зола, и оттого зверь казался наполовину серым, ещё более выпуклым, чем на самом деле, и до ужаса реальным.

Крышка на самом деле не подалась и на ноготь. Ни на миллиметр, одним словом. Но это пока приятель рядом возникал. Чуть попозже…

На этой мысли коридор перетекает в лаз, который способен превратить в лохмотья всё, кроме джинсовых штанов, и без того щедро располосованных поперёк, такой же курточки и тёплой мальчишечьей рубахи. Лаз открывается, как ему и положено, в развалинах, но это маскарадные развалины ландшафтного парка. Оттуда два шага до нарядного особняка, который стоит под боком угрюмой великанской тени. «Ни камушка оттуда не позаимствовал, — говорит себе Аля, имея в виду отца и замок. — Тоже боится, как тупые крестьяне и гастарбайты?»