Татьяна Мудрая - На острове Руяне…

— Ах он, паскудник! — кричит Эйрик и уже стрелу на тетиву накладывает. — Перевертыш клятый!

— Остановил его сын Лейв:

— Погоди, отец, не горячи сердца. Уже ввело тебя оно в лихую беду. Нам ведь не одну зиму здесь жить предстоит.

И пустили нурманны корни в эту землю, не думая о том, что кто-то помимо них ее держит. Винландом поименовали. Дракона на берег выволокли. Дома и хлевы поставили, частоколом обнесли. Лодки новые построили. Рыбу ловить начали.

Вот однажды кричат Эйрику его младшие родичи с воды:

— Большое войско на нас идёт!

И видят все: из-за края бухты выходит несметное число малых лодок, в них стоят люди в перьях на голове, с луками и копьями да длинными щитами в руках. А на носу самой передней лодки сидит огромный волчище.

— Биться придётся, — говорит Эйрик сыну.

А нурманны уже и свои лодки навстречу пришлецам вывели.

— Погоди, — отвечает Лейв. — Это же Лют с ними.

И в этот же миг подняли, повернули навстречу воины в перьях свои щиты — белым сплошь выкрашены. В знак мира.

Тут начали вожди говорить друг с другом жестами, потом и словами — из Люта хороший толмач вышел, когда он снова человеком обернулся. Недаром столько времени местный народ улещал, в особенности красных девушек. Все лодки пристали к берегу, и вынесли женщины скрелингам — так звалось это племя — молочные скопы: сливки, сыр да творог. Никогда те подобного не видели, и захотелось им выменять такой вкусной еды побольше.

Одно чуть не помешало доброй торговле: сорвался с привязи племенной бык и понёсся на чужаков, выставив крутые рога. Уж на что храбры были викинги — и те оторопели: зверь зверем откормился тот на вольных хлебах.

Но вмиг оборотился Лют тем, чьё имя носил, и бросился наперерез, очами багряными сверкая.

Присмирел бык — хозяина и кормильца вспомнил. Устыдился и повернул вспять.

С тех пор у нурманнов всё ладно пошло…

Что, говорите, — снову байка это? На самом деле и воевали они, и мирились — женка Лейва тому помогла, — и опять так задрались, что пришлось викингам убираться восвояси?

Ну, скажете тоже. Хорошая драка дружбе не помеха. Вы вот на что ответьте: отчего индейские предания о Кецалькоатле со светлой бородой начались аккурат в тот год, когда Эйрик и Лейв — ну, один Лейв — на берег ступили? Почему по всей Америке, которая Северная, так волка почитают, что честью для себя мыслят свой род от него вести?

А потом вот ещё над чем поразмыслите: откуда Лют с матушкой на Руян прибыли. В какой это земле волка до недавних пор в своих прародителях числили — да и не перестали, кажись.

Догадались, нет? Так в Беларуси нашей. Которая тогда еще имени того не носила, но славна уже была неимоверно.

А теперь самое главное.

Кто после викингов Америку открыл, не скажете?

Тоже мне, отвечаете: все знают, что Христофор Колумб.

Но сам-то он откуда? Сын простого генуэзского ткача, по-вашему?

Вот и нет. Один португальский историк по имени Мануэль Роза в точности знает, что круль польский Владислав Третий, внук короля Польши и Великого княжества Литовского, того самого знаменитого литвина Ягайло, — этот Владислав в битве при Варне в 1444 году отнюдь не погиб и в плен не попал, но чудом жив и свободен остался. Тайком перебрался через Пиренеи и женился на знатной португалке, которая и родила ему того самого сына Колумба. Кшиштофа. Кшися. На диво учёного, умного, прозорливого — и, как признают почти все, отлично знавшего, куда повернуть руль «Санта-Марии» и «Пинты» с «Ниньей». Не иначе сам Лют ему подсказал…

А вы как думаете? Оборотни — они ведь все как есть волхвы!