Татьяна Мудрая - Дети Древних

(— Это ведь всё урановые руды, — сообщила Мари. — То есть лысина и худоба. Надеюсь, совсем не убивают. Договор же.)

Вернер — это, разумеется, был он, — схватил девушку за руку. Действительность заструилась мимо, мимо…

Судя по всему, они оказались в небольшом помещении второго яруса пещер. Ни следа красот, низкие потолки, вертикально поставленные у стен узкие ржавые туши.

— Мария, вот ты где. Как сюда попала? — донёсся до них голос Гора. — Черт. Вернер, так это из-за тебя?

По всей видимости, он забыл, что сын «Дольфи» почти до конца был рядом с ним самим.

— А ты! Я ведь хотел тебя женой, сука. Честь хотел оказать.

— Она вернулась такой, как была взята, — вежливо объяснил Вернер, выходя вперёд. — Вы слишком высокого мнения о моих репродуктивных способностях.

— Твой папаша факт в уши ей вдул, — ответил Владигор. — Теперь кончено.

— Я никогда не хотела венчания, — одновременно с ними обоими сказала Мари. — Но не желала и спорить.

— Пока не вынюхаешь всю нашу подноготную? Да кто тебя заслал, такую.

— Спокойно, госпожа, — прошептал Вернер как-то так, что губы его не пошевельнулись. — Я ничем больше не помогу. Сейчас вам будет плохо и страшно, но это не достигнет глубины души и сердца.

В этот самый миг Владигор сделал полусогнутыми руками нечто, словно отбрасывая от себя тяжесть. Вернер отлетел в сторону и неподвижно замер у стены, втиснутый в щель между болванками.

А потом тяжесть раскалённого докрасна тела почувствовала и сама родильница.

«Я с тобой. Настало моё время. Держись, мамочка!», — сказала Королева изнутри неё.

— Ты виновата, стерва. Падаль, — рычал мужчина, роняя на пол и покрывая её собой. — Как я держал в узде. Зачем. Теперь расквитаюсь. Сполна.

Слов почти было не различить — но на пределе своих сил Марина чувствовала их как толчки выбрасываемой из вулкана лавы. Как сотрясения земных глубин, грозящие сорвать колесо с оси.

Во второй раз за время существования планеты.

А потом Сын Хаоса отпрянул в ужасе от того, что сотворил. И Мать Матерей взорвалась его семенем и зрелым семенем всех прочих своих мужчин, орошая стены потоком своей молоди.

От детонации вспыхнул единственный боевой снаряд и сей же час — все обезвреженные. Волна разрушения и смерти ударила в стены камеры и прокатилась по всем кавернам былой Шамбалы. Выросши стократно, ринулась в центр ледяного щита, сокрушая заодно твёрдую породу. Колыхнула и накренила Землю…

Но вместе с ней летели во все стороны нежные хрустальные зародыши жизни. Жизни, непостижимой в своём разнообразии и приспособляемости, напитанной излучениями. Летели вместе с крупицами и осколками плоти их матери, и было это вовсе не страшно.

..Марина очнулась по колено в мокром алом снегу; по всей видимости, её выбросило из арсенала наружу, потому что яркие многоцветные сполохи освещали руину Великой Поморской Стены, слякоть поверженных лачуг и острый силуэт церкви, что казалась невредимой.

Полярное сияние исходило от гигантского, заострённого книзу столба с перекрестьем, что как бы разворачивался широкими лентами наподобие свитка: руку. что держала рукоять, не было видно. Вокруг плясало множество сигарообразных и овальных тел, крылатых и бескрылых, они распарывали возмущённый воздух наподобие чаек. Сатанинские чайки с пылающими клювами, подумалось ей. Беззвучные убийцы с огненным языком и раскалёнными плевками. Они накрывали своим пламенем горстку полуголых людей, которые размахивали непонятного вида оружием — копья, алебарды?

Впрочем, что бы там ни было, стреляло оно как раз метко: то одна, то другая птица — нет, дискетта или «кобра», сообразила девушка, — кренилась от удара в корпус, черпая загнутой мантией океанскую воду, а то и погружалась в неё. Теперь эти беспомощно распластанные штуковины, истекающие в воздухе струями как бы рыжего песка, а в воде — пенистой крови, куда больше прежнего походили на медуз или иных водных жителей. Возможно, все они хотели уйти с поля боя, однако удавалось им плохо: над сушей витали раскалённые смерчи с гротескным подобием человеческих лиц в передней части. Они обвивали корпус летучих тарелок, и тот начинал бездымно тлеть, распадаясь на чадные лоскуты, которые подхватывал ветер и уносил вглубь материка. Крылатым доводилось ещё хуже: они сразу переламывались пополам, из нутра в океан, шипя и сразу остывая, выливалось нечто похожее на лаву. Из океанских глубин, подтягивая к себе уцелевших летунов и раскрывая их, как устриц, поднимались белые великаны, ожившие айсберги: иные двигались к берегу вплавь, прыгая и изгибаясь наподобие летучих рыб и с той же грацией, но большинство широко и чуть неуклюже шагало вброд.