Григорий Шаргородский - Диверсант

— Во здравие будет всем вам пища, — по местной традиции пожелал Урген-Руг, присаживаясь за стол.

— Благодарение святым, — невнятно прогудела компания, но если я и Никора тут же принялись есть, то Курат продолжил свое обращение к профессору:

— Руг, ты почему не явился на утреннюю тренировку?

— Так вы ж на охоту уезжали, — вздохнул профессор, уткнувшись своим длинным носом практически в тарелку.

— Ага, так, значит, кроме меня и барона в поместье больше не осталось достойных соперников? Хорошо, так Вырову и передам.

Профессор грустно вздохнул, хотя сам виноват. Среди молодых казаков мои рассказы о живущих в далекой стране вольных людях, которые в знак своей свободы носят чуб, тоже нашли отклик, и больше половины из них обзавелись «оселедцами». Я не стал уточнять, что подобная прическа не была придумана запорожцами, а практиковалась еще варягами, — такие исторические нюансы могли только запутать. Все бы ничего, но Курат, который, кстати, головы так пока и не побрил, объявил профессору, что чуб еще заслужить надо, а также поставил условие — либо тот начинает тренироваться с другими казаками, либо сбривает незаслуженную «растительность». Вот теперь профессор и мучается. Спрашивается, зачем? Ответ прост и тривиален — ищите женщину. Ну, нравился дородной Никоре Руг-Урген в образе запорожского казака!

Воспоминания вызвали у меня улыбку, которую я постарался спрятать, — ведь обижать профессора совсем не хотелось. За все время моего пребывания в этом мире ученый относился ко мне с пониманием, а в последние месяцы стал едва ли не единственным другом.

Свет привезенных из империи спиртовых ламп освещал большой стол посреди кухни, скрывая в тени кухонные плиты, разделочные столы и развешенную по стоякам посуду. Все это в сочетании с изобилием на столе и открытыми человеческими лицами создавало уютную атмосферу. Именно из-за нее я отказался от баронского способа вкушать пищу — то есть либо в одиночку, либо в кругу семьи, которой у меня пока не было.

Профессор Руг сел за господский стол спокойно, Курат не стеснялся по причине своего простого воспитания, а вот Никора поначалу отказывалась, но после того как я уточнил, что управительница хозяйства в четыре сотни человеческих душ — должность более чем важная, она все же согласилась. Повариху и девочек-прислужниц к общему застолью приобщить не удалось. И я решил не переводить все в приказную форму, немного напуганный грозным доводом управительницы: «Неча немытым рылом портить господину аппетит!»

После сытного ужина и небольшого объема разных хозяйственных дел меня ждала небольшая, зато чистая и уютная спаленка. Охота на свежем воздухе и хлопотный день вымотали полностью, и я начал засыпать еще за столом, но с путешествием в царство Морфея пришлось повременить. Дверь тихонько скрипнула, и в темную спальню скользнула Уфила.

Наш роман случился внезапно и довольно необычно, особенно странным было его начало — Никора заметила мой интерес к прибывшей с беженцами девушке, и следующим же вечером я обнаружил Уфилу в своей постели. Сначала хотел закатить скандал и этой «дурехе», и возомнившей себя бордель-мадам управительнице, но в результате выслушал короткую лекцию от Никоры:

— Вы, господин, простите, конечно, такой же дурень, как и все мужики. Хотя вам-то, молодому, простительно. Ну, нравится девка, так берите и милуйтесь, а то ходит, понимаешь, и только косится.

— А если она не хочет?

— А вы спрашивали?

— Нет.

— Во-от, — многозначительно подняв палец, протянула притворно нахмурившаяся управительница. — А я не поленилась и спросила. Нравитесь. Так чего ж хороводы водить. Живите вместе, может, даже ребеночка родите. И вам хорошо, и ей польза будет. А надумаете жениться — так баронесса, коли не дура, только радоваться станет. Так, хватит мне тут голову морочить, идите, а то девка вся небось извелась от страха.

Ну и что ты с этим будешь делать? Не то чтобы я был против, вынужденный целибат утомил до крайности, но все равно как-то непривычно.

Утром меня разбудили деревянный стук за окном и резкие выкрики. Уфилы рядом уже не было. Не знаю, по своей воле или же в соответствии со строгими указаниями Никоры, девушка старалась не обременять меня своим обществом. Если признаться, не могу сказать — радовало меня это или расстраивало. Особой любви я к ней не испытывал, но иногда хотелось чуть больше нежности. Но это все потом, когда придет весна, запоют птички и всякое такое, а пока нужно работать и заниматься.