Григорий Шаргородский - Демонолог

«Младший» мелькнул в воздухе и воткнулся несостоявшемуся душителю под левую грудь. Морх захрипел, пытаясь вытащить клинок из раны, но мне уже было не до него. Более умный людоед решил проткнуть меня копьем и тоже просчитался. Удар был сильным и… бесполезным, — меня просто развернуло, что дало возможность провести излюбленный прием, доставшийся мне в «наследство» от дарийского рейнджера. В момент удара листовидный клинок уже покинул набедренные ножны. С разворота я хлестнул им по затылку провалившегося в выпаде морха. Затем оставалось только прыгнуть ему на спину и перерезать горло. Морх даже успел скребнуть по моей броне своими когтями, а в следующую секунду он уже пытался зажать перерезанное горло.

Все, этот уже не боец, с такими ранами могли выжить только дари, да и то не все. Горло у морха было одно, а вот сердца два, поэтому здоровяк, получивший под грудь «младшего», уже встал и, пошатываясь, направился ко мне. Так что пришлось расстаться с последней заточенной железкой из своего обширного арсенала. Полуметровый клинок пролетел короткое расстояние между нами, но, увы, бросок оказался не очень удачным, и короткий меч угодил людоеду в живот.

Сколько бы ни было сердец у этого монстра, болевого шока еще никто не отменял. После второго ранения морх превратился в улитку, которая по-прежнему ползла в мою сторону. Убежать от него не составляло труда, что я и сделал, но пробежал не очень далеко — до уже истекшего кровью тела морха со «старшим» в животе.

Дальше все было как в кино — морх, покачиваясь, встал на четвереньки, словно подставляясь под удар, а я просто отрубил ему голову. И только после этого, дождавшись отката адреналиновой волны, на мои плечи рухнула усталость.

Хотелось тупо лечь на землю и подохнуть, но рядом страдал друг, и в этот момент слабость была слишком большой роскошью.

Черныш, как всегда, оказался хорошим мальчиком — он не стал дергаться и просто лежал на боку. Увидев меня, конь добавил в тяжелые вздохи жалостливую нотку.

— Чах, Черныш, чах, — прошептал я, поглаживая вспотевшую шею. Заученное с жеребячьего возраста слово немного успокоило коня.

Приготовив тряпку, я смочил ее жидкостью из аптечки и резко выдернул костяной кинжал. На черный бархат лошадиной шкуры хлынул поток крови. Черныш жалобно заржал. Тряпка заткнула рану, а алхимический препарат тут же остановил кровотечение. Чтобы закрыть разрез, пришлось тратить два «пластыря».

— Все, Черныш, вставай. — Я потащил коня за уздечку.

Он честно попытался встать, но боль вновь повалила его на землю.

— Вставай, мать твою! Скотина такая! Вставай! — задергал я уздечку, скрипя зубами от бессильной ярости. И причины на то были. Совсем рядом было слышно рычание морхов и шорох сминаемой травы, а над верхушками разнотравья замелькали головы людоедов.

Черныш встал за секунду до того, как дюжина морхов вынырнула из массива травы, но, едва сделав один шаг, конь вновь повалился на землю.

Отпустив уздечку, я удобнее перехватил единственное оружие, оставшееся в моем распоряжении, — «старший» клинок из дарийской пары.

И все же сойтись с ревущими как медведи морхами мне было не суждено — за спиной послышалось знакомое щелканье. Ставя точку на своей и лошадиной жизни, я совершенно забыл о высоте конусообразной башни. Похоже, мое фиаско было замечено с верхней площадки, и как результат на помощь выдвинулась «тревожная» группа в составе всех «ящеров» и двух кронайцев. Если учесть, что я успел отъехать меньше чем на километр, то парни явились очень оперативно. Они так спешили, что даже не успели надеть броню.

Времени на благодарности не было, поэтому пришлось сразу переходить к приказам:

— Шип, Змей, контроль! Грифон, мое оружие!

Бывший дворянин побежал к разбросанным телам убиенных мной морхов и начал выдергивать из них не предусмотренное природой железо, а остальные «ящеры» скользнули мимо, направлялась к только что подстреленным людоедам. Кронайцы остались на месте, перезаряжая арбалеты.

— Вставай, чего разлегся? — уже спокойнее обратился я к Чернышу.

В этот раз попытка подъема оказалась удачной, и мы вновь сплотившейся группой отправились обратно к башне.

Несмотря на все неприятности, на душе было спокойно. Судьба сама решила за меня сложнейшую дилемму. Умирать, конечно, не хотелось, зато уйду с чистой совестью. Что же касается страха смерти, то он затих, придавленный грузом неизбежности.

Черныш, несмотря на сильную хромоту, постепенно все же увеличивал шаг, но все равно сильно тормозил наше передвижение. Со стороны башни послышались тревожные крики.