Кассандра Клэр - Город стекла

Мать надолго замолчала, и Клэри даже решила, что она больше не заговорит. Джослин слепо смотрела на башни, пальцами выбивая на коленях странную дробь.

— При родах мне помогала мать. Ты ее не видела, свою бабушку. Добрейшая женщина. Она бы тебе понравилась, это точно. Мама передала мне сына, и в первый момент я лишь чувствовала, как удобно он лег мне на руки и в какое мягкое одеяльце его запеленали. И макушка его была покрыта светлыми легкими волосками… затем он открыл глаза…

Джослин говорила бесцветным голосом, и Клэри затрепетала, предчувствуя продолжение. «Нет, не надо, — чуть не попросила она. — Не говори больше ничего…» Однако мать продолжила рассказ, и слова стали ледяными.

— Меня накрыло волной ужаса. Я словно окунулась в кислоту, плоть как будто начала сползать с костей. Я чуть не отбросила младенца с диким воплем. Говорят, родное дитя мать узнает моментально. Обратное, пожалуй, тоже правда. Мне дали не родного ребенка. Что-то совершенно чуждое, паразита… Почему мама не заметила?! Она улыбалась, как ни в чем не бывало. «Назовем его Джонатан», — произнес от дверей Валентин, и ребенок вновь открыл глаза, как будто узнав его довольный голос. Глаза младенца были черны, как ночь, и бездонны, как два тоннеля. Я не заметила в них ни капли человеческого…

Повисла пауза. Клэри взирала на мать в ужасе, раскрыв рот. Это она про Джейса так говорит? Как можно? О родном-то ребенке!

— Мам, — прошептала Клэри. — Может… может, у тебя случился шок? Или ты не поправилась до конца…

— То же самое говорил Валентин, — бесцветным голосом ответила Джослин. — Я-де больна, как можно не любить родного сына?! Сам Валентин в Джонатане души не чаял. Я думала, он прав, и чудовище — я, потому что не терплю родное чадо. В голову пришла мысль о самоубийстве, и я поддалась бы ей… если бы не огненное письмо от Рагнора Фелла, мага и друга семьи. Именно его мы звали, когда случалась болезнь или другая беда. Рагнор писал, что Люк жив и сделался вожаком стаи, обитавшей у восточных пределов леса Брослин. Письмо я сразу сожгла. И когда лично убедилась, что Люк и правда жив, что Валентин солгал, то возненавидела мужа всем сердцем.

— По словам Люка, ты знала, что с Валентином творится неладное, что он замышляет нечто ужасное. Еще до того, как сам Люк стал оборотнем.

Джослин замолчала на какое-то время.

— Люка вообще не должны были покусать. Они с Валентином отправились патрулировать лес, но… нападения не ждали.

— Мам…

— Я призналась ему в страхах, будто слышу в стенах поместья какие-то крики. И Люк — бедный, наивный Люк! — спросил обо всем у Валентина. В ту же ночь мой муж взял его на охоту, и Люка укусил оборотень. Валентин заставил меня забыть о страхах, заставил думать, будто это сон, кошмары. Он же, скорее всего, и подстроил нападение оборотня. Убрал Люка с пути, чтобы никто не напомнил, как я боюсь мужа. Я сама догадалась обо всем, но не сразу. После отчуждения с Люком мы повидались мельком, и я так хотела рассказать о Джонатане… и не успела, не смогла. Джонатан мой сын, а встреча с Люком придала сил. Я возвращалась домой, веря, что сумею полюбить ребенка, научусь быть к нему ласковой. Заставлю себя. Той же ночью я проснулась от детского плача. Села одна в кровати — Валентин ушел на заседание Круга, и поделиться впечатлением я ни с кем не могла. Видишь ли, Джонатан никогда не плакал, даже не хныкал. Его молчание тяготило… Тогда я побежала вниз, в его комнату. Сын мирно спал в кроватке, однако детский плач продолжался. Я пошла на звук, исходивший как будто из пустого винного погреба. Дверь была заперта, потому что погребом не пользовались, однако я выросла в поместье и знала, где отец хранит ключ…

Говоря, Джослин не смотрела на Клэри. С головой ушла в исповедь, в воспоминания.

— Я не рассказывала историю Синей Бороды? Он запретил супруге входить в запертую комнату, но однажды женщина ослушалась наказа и обнаружила за замком останки своих предшественниц, которые муж хранил, как засушенных бабочек. Спускаясь в погреб, я понятия не имела, что застану внизу. И теперь, задавая себе вопрос: спустилась я бы заново, позволила бы свету ведьминого огня вновь увести меня вглубь по спиральным ступенькам? — я не могу ответить, Клэри. Не могу! Какой там стоял запах… Запах крови, смерти, гниения. Но я не могла забыть о плаче ребенка. Валентин очистил погреб и заставил его клетками с существами, демоническими тварями, закованными в цепи из электрума. Они корчились, извивались, издавали странные звуки… и это не все. Была там и нежить: оборотни, чьи тела наполовину растворили серебряной пылью; вампиры, которых свежевали, макая вниз головой в святую воду; феи, чью кожу пронзили холодным железом… Впрочем, даже сейчас Валентин не представляется мне мучителем. Он скорее напоминал ученого. На дверце каждой клетки висело по отчету об эксперименте: как долго какая тварь продержалась. Я видела вампира, кожу которому жгли раз за разом, проверяя, до каких пор бедняга сможет регенерировать. Меня тошнило, я чуть не падала в обморок, но держалась…