Игорь Негатин - Псарь

Два дома, с «травяными» крышами и три хозяйственных постройки. Прочная изгородь из толстых жердей. Рядом с домом стояла осёдланная лошадь. Невысокая, крепкая лошадка. Каурая, с длинной ухоженной гривой. По правую сторону от домов, в большом загоне паслось ещё четыре. Все как на подбор одной масти. Рядом с кобылкой тёрся маленький жеребёнок. Чуть дальше — десяток белых овец на лугу.

Какая мирная картина, скажете вы. И будете правы. Но мне было наплевать на эти пасторальные красоты. У меня есть серебряная монетка и думаю её хватит, чтобы купить хлеба. Про жилет я даже не думал. Одна из сумок, переброшенная через плечо, частично закрывала рисунок, да и мне, если честно, было глубоко наплевать. Нет, не потому что я весь из себя такой крутой и храбрый. Болезнь доконала. Забыл и про жилет и про вчерашнюю встречу с «радушными» аборигенами.

Я начал спускаться вниз. Шёл медленно, пытаясь собрать в кулак оставшиеся силы. Их оставалось немного. Они как песок сквозь пальцы утекали на эту, чужую для меня землю. Наконец, добрался до ограды. Дошёл и остановился, тяжело опираясь на столб. Открылась дверь дома и…

Чёрт бы тебя побрал старик! Видит бог, я не хотел с тобой встречаться! И преследовать не собирался. В проёме мелькнула женская фигура и за его сгорбленной спиной появилась та самая, испуганная мной женщина.

Ничего не скажешь — долго не виделись! Только на этот раз дед был подготовленным. В руках был арбалет. Потемневший от времени, но такой же смертоносный, как и раньше.

Дед поднял оружие и что-то крикнул. Было в этом крике что-то… обречённое. Словно он прекрасно знает, что убить меня не получится, но и другого выхода не видит. И ведь точно стрелять собрался, Робин Гуд, хренов! Свистнул арбалетный болт и вонзился в столб, на который я опирался.

Промахнулся…

— Ну что же ты так, старик? — зло оскалился я. — Хоть бы стрелял точнее!

Он что-то пробормотал, но как-то неуверенно. Так и стоял на пороге своего дома, с разряженным арбалетом в руках. Словно ждал чего-то. Чего именно? Что я в драку полезу? Сомневаюсь, что это хорошая мысль.

Потом он начал исчезать, словно уходил в плотный туман забытья. Нет, это моё сознание даёт сбои. Краски тускнели, начали расплываться и я сполз на землю. Навалилась темнота и этот проклятый мир перестал существовать…

Песня была про красивой. Я слушал её сквозь забытьё. Не зная, ни где я нахожусь, ни что со мной будет. Но было спокойно. Несмотря на жуткий озноб, чередующийся с огненным жаром.

Песня лилась неспешно. И была чем-то чертовски знакомой. Будто я уже слышал эту песню и не один раз. В ней было всё, что можно ждать от этого сурового края. Тоска, надежда и готовность жить. Не знаю о чём пела эта женщина, но мне кажется про дороги. Дороги, которые разлучают людей, раскидывая их по суровым краям этого чужого мира. А может как раз наоборот, — про уютный огонь домашнего очага, когда за окнами бушует метель и беснуется северный ветер. Ветер дальних странствий, который не даёт людям покоя. Во всех мирах, и во все времена.

Не знаю, сколько я провалялся. Может сутки, а может неделю. В памяти мелькали какие-то скомканные эпизоды, обрывки, но ничего конкретного. Помню тёплые женские руки, которые приподнимали мою голову, чтобы напоить. Отвар был горьким, но после него мне становилось легче. Я проваливался в темноту снов, словно в бездну. И спал. Без сновидений.

И вот, — наконец пришёл в себя. Открыл глаза и долго смотрел в потолок. Значит не зарезали меня хозяева, пока без сознания валялся. Спасибо. Это, как ни крути, даёт какую-то надежду. Когда открыл глаза, было уже светло. Попробовал сесть — пусть и не сразу, но удалось. Слабый, как щенок. Неплохо меня накрыло. Откинул покрывало, сел и осмотрелся. В доме никого не было. Не знаю, будет ли вам интересно, выслушивать про интерьеры этого мира, но тем не менее, расскажу. Лично мне — любопытно.

Комната была довольно большая. Прямоугольной формы. Метров девять длиной и пять-шесть шириной. Два квадратных окна на фасаде. В боковых стенах — два узких окошка, похожих на бойницы. Рамы больших окон разделены на девять квадратов и застеклены разноцветными стёклами. Сквозь них светило солнце и комната приобретала какое-то милое, сказочное освещение. У противоположной от входа стены, — сложенный из диких камней камин. Очаг, если быть точным. На массивном крюке висел котел, исходящий паром.

Пол в комнате был деревянным, сделанным из массивных и широких досок. Выскоблен до белизны и, судя по всему, натёрт каким-то составом. Вроде воска. Перед очагом, вровень с досками, был выложен полукруг из плоских камней. Чтобы уголёк, вылетевший из огня, пожара в доме не устроил.