Брендон Сандерсон - Душа императора

У неё было мало времени. Скоро может появиться Клеймящий, Зу очнется после падения или прибудет следующая смена охранников. Шай хотелось пробежать по коридору и ворваться в конюшни. Но бежать опасно, такое поведение подразумевает одно из двух: либо вину, либо ответственное поручение. И то и другое привлечёт внимание. Вместо этого она двинулась быстрым шагом и приняла вид человека, который знает, что делает, и которого нельзя отвлекать.

Вскоре Шай очутилась в более обустроенной части огромного дворца. Никто не остановил её. На одном из перекрестков, устланных коврами, она остановилась.

Справа, вниз по коридору, располагался вход в покои императора. Казалось, что печать готова была выпрыгнуть из рук. Почему она просто не оставила её в комнате? Арбитры охотились бы за Шай с меньшим усердием, будь у них штамп.

Можно бросить его прямо здесь, в коридоре, увешанном портретами древних правителей и заставленном воссозданными старинными урнами.

Нет. Шай забрала печать не просто так. Она подготовила инструменты для проникновения в покои императора. Всё это время она знала, что будет делать.

Уйти сейчас, значит никогда не узнать, сработал ли штамп. Это как построить дом, но не побывать внутри. Выковать меч, но ни разу им не взмахнуть. Создать произведение искусства и убрать подальше, чтобы никто не увидел.

Шай двинулась по коридору.

Как только никого не оказалось в поле зрения, она перевернула одну из этих ужасных урн и сломала клеймо на дне. Та снова приняла вид невзрачной глиняной версии самой себя.

У неё ушло много времени, чтобы узнать, где и кем были созданы эти урны. Четвертая из заготовленных печатей превратила сосуд в копию золотого ночного горшка. Шай прошагала с ним под мышкой по коридору к покоям императора и кивнула стражникам.

— Я не узнаю тебя, — промолвил один из охранников. Она его тоже не знала, с этим шрамом на лице и твердым взглядом. Как и ожидалось, стражей, назначенных для её собственной охраны, держали отдельно от остальных, чтобы они не могли трепаться о своих обязанностях.

— О-о-о, — смущенно произнесла Шай, — мне очень жаль, благороднейший. Я назначена только с сегодняшнего утра.

Она покраснела, доставая из кармана небольшой лист плотной бумаги, помеченный печатью и подписью Гаотоны, отлично подделанные без использования воссоздания. Очень удобно, ведь он сам позволил ей помочь с охраной императора, обратившись за советом по улучшению.

Шай прошла внутрь без каких-либо дополнительных вопросов. Первые три комнаты императорских покоев были пусты, а за ними запертая дверь. Ей пришлось прибегнуть к воссозданию и поставить на дверь штамп, сделав её трухлявой. Она воспользовалась той же печатью, которую применила к своей кровати. Клеймо долго не продержится, но этого и не надо: достаточно пары секунд, чтобы просто пнуть дверь ногой.

Внутри располагалась императорская спальня. То самое место, куда её привели в день заключения сделки. В комнате не было никого, кроме лежащего на кровати императора. Он бодрствовал, но его взор оставался пустым.

В апартаментах всё было по-прежнему. Тихо. И чересчур пахло чистотой. Слишком пусто, безжизненно, как нетронутый лист бумаги.

Шай подошла к краю кровати. Аршаван не смотрел на неё. Его глаза не двигались. Она положила руку ему на плечо. Красивое лицо, хотя он старше её лет на пятнадцать. По меркам Великих — это не так много, они жили дольше остальных.

Волевое лицо, несмотря на долгое пребывание в постели. Золотые волосы, выступающий подбородок, нос с горбинкой. Великие не были похожи на других, особенно на народ Шай.

— Я знаю твою душу, — тихо промолвила Шай. — Даже лучше, чем ты сам.

Тревогу пока не подняли. Шай ожидала этого в любой момент, но всё равно опустилась на колени возле кровати.

— Жаль, что я не знала тебя. Не твою душу, а тебя. Я читала о тебе; я видела твое сердце. Я создала твою душу заново, так хорошо, как только могла. Но это не то же самое, как быть знакомым с кем-то лично, правда?

Не крик ли донесся снаружи, из дальней части дворца?

— Я не прошу многого, — мягко продолжила Шай. — Просто живи. Просто будь. Я сделала, что могла. Пусть этого будет достаточно.

Глубоко вздохнув, она открыла шкатулку, достала знак сущности, нанесла чернила и закатала рукав его рубашки, обнажая плечо.

Шай немного помедлила и опустила печать. Та коснулась плоти и, как всегда, замерла на мгновение. Кожа и мышцы некоторое время сопротивлялись, но потом штамп погрузился ещё на дюйм.