Мэри Розенблюм - Цветное видение

Меня передернуло, а у Джереми округлились глаза.

— А что бывает после того, как он… вытягивает всю силу? — спросил Джереми в конце концов.

— Не знаю, — Крис посмотрел на крекер, который держал в руке. — Наверное, просто смерть. В смысле… никто ведь никогда не возвращался, — Он снова посмотрел на крекер, уже окончательно раскрошенный. — Наверное… я просто надеялся… я думал… Чего мне было терять? — Теперь его голос сделался тусклым, будто старый металл. — Я думал: вдруг они все тогда снова будут со мной?

Я бы тоже попыталась, если бы считала, что это может вернуть маму.

— Ладно, ладно, тайм-аут окончен! — Джереми замахал руками. — Я теперь верю в магию. Меня в жизни больше никуда не выпустят, потому что я прогулял школу. Меня, возможно, арестуют за похищение. И потому я хочу объяснений. Что происходит? Только по-человечески, пожалуйста. — Он сердито посмотрел на Криса. — Что это за штука с перворожденными? Что мы видели, когда забрались туда… все эти странные деревья и прочее? Где находится твой мир?

— Здесь, — Крис пожал плечами. — Я думаю, вам открываются истинные обличия, когда вы рядом со мной. Это… представь, что ты можешь видеть только красное, синее и зеленое, а все желтое для тебя невидимо. Что тогда будет?

— Мы будем постоянно врезаться в школьные автобусы.

— Но ты и не чувствуешь желтых вещей. Ты просто не знаешь, что они тут есть. Ты проходишь сквозь них.

Джереми задумался.

— Мир станет занятным местом.

— Нет никакого солнца — только свет. Никаких одуванчиков, лютиков, желтых «М&М».

Я вспомнила о робком народце и единорогах, за которыми я иногда наблюдала, когда была с мамой.

— И откуда мы узнаем, что желтое существует?

— Это был просто пример, — Крис снова пожал плечами. — Пока, скорее, смахивает на то, что вы видите только желтое. А все остальные цвета — нет.

Он взял старый нож, которым Джереми намазывал крекеры маслом.

Нож превратился в ослепительный кинжал с синими драгоценными камнями на рукояти.

— Ух ты!

У Джереми глаза на лоб полезли. Да, это вправду было клево.

— Как ты это сделал? — Джереми потрогал кинжал, ойкнул и сунул порезанный палец в рот. — Я его нашел когда-то в куче хлама в лесу. Но я его отмыл, прежде чем пользоваться, честно!

— Думаю, ребята, вы можете видеть истинное обличье, когда вы рядом с кем-то из нас. — Крис посмотрел на нож. — Я не знаю, что вы видите… или не видите… но могу предположить почему. Потому что вы рядом со мной.

Я подумала про мистера Бизли с драгоценным камнем в голове. Интересно, не он ли сказал мистеру Телеомаре, что я в классе миссис Бэнкс? Крис повернулся ко мне.

— Мелани, а я так и не знаю, почему ты не можешь видеть этого сама. Ты же перворожденная.

— Э-э…

Они оба посмотрели на меня.

— Наверное… думаю, это потому, что мой папа не волшебник. И даже не желает это обсуждать.

Крис явно был потрясен.

— Так не бывает!

— Я же есть. И что в этом плохого?

Я сверкнула глазами.

— Эй, а почему этот форт не превращается в замок или еще во что-нибудь? — вмешался Джереми. — Почему он выглядит так же, как всегда?

— Он сделан из мертвых деревьев, — Крис слегка поморщился. — Это и есть его истинное обличье.

— Угу, — Джереми нахмурился. — Но как могло получиться, что я себе чуть локти не рассадил, когда съезжал с той каменной стены, а потом, когда мы все оттуда выбрались, я оглянулся, а за спиной был обычный старый заброшенный дом, как я и думал?

— Потому что меня поблизости не было, и Зороана тоже не было. — Крис задумался. — Не знаю, Мелани, как ты увидела мой дом в первый раз. Ты точно не можешь видеть истинный мир?

Я пожала плечами, все еще немного злясь на Криса. На самом деле, как теперь припоминается, сперва я увидела яблоню. А потом заметила стену. Что вообще-то странно, потому что дерево прислонилось к стене. Помню, как в тот день прогуливалась по лесу, и мне было ужасно жалко себя. Из-за компании в классе. Шла я себе и думала о маме и обо всех тех интересных штуках, которые случались, когда она брала меня в лес, и о том, до чего же жаль, что папа не говорит о ней. Тут наткнулась на яблоню, и мне захотелось сорвать с нее несколько цветков. Я все еще продолжала вспоминать маму, когда обнаружила стену и залезла на нее, и… дальше вы в курсе.

И, знаете… мне вот думается, что, может быть… мир вовсе и не изменился. Может, это я изменилась. И дело не в том, что я не могу видеть робкий народец и единорогов, и существа в деревьях. Может быть… Может, и могу — но не вижу. В смысле, если вы кому-то расскажете, что встретили единорога или кого-то из робкого народца, про вас подумают, что вы врете или свихнулись. Может, я стала бояться… верить в них? Где-то в глубине души испугалась, что меня сочтут сумасшедшей?