Terry Pratchett - Дамы и Господа (пер. Н.Берденников под ред. А.Жикаренцева)

– Понятия не имею, о чем ты говоришь. Лично я никогда ничего не пела.

– О.

– Впрочем, я знаю одну отличную песенку. Хочешь спою? – с готовностью предложила нянюшка.

– Гм, нет. Не надо. – Пердита никогда не слышала, как поет нянюшка, но слухами земля полнится.

– А мне нравится твой черный платочек, – сказала, нисколько не смущаясь, нянюшка. – На нем и грязи почти не видно.

Пердита как загипнотизированная смотрела на круг.

– Гм. Можно начинать?

– Конечно.

Нянюшка Ягг поспешила вернуться к скамейке и ткнула матушку локтем в ребра.

– Вставай.

Матушка открыла один глаз.

– Я вовсе и не спала, просто хотела, чтобы глаза немножко отдохнули.

– Ты должна пересмотреть ее.

– По крайней мере, она знает о важности взгляда. Ха! Да кем она себя считает? Я всю свою жизнь только и делаю, что людей пересматриваю!

– Ага, именно это меня и волнует… А-а-ах, а кто самый любимый малыш у нянюшки?

На площади появился весь клан Ягг.

Матушка Ветровоск всегда недолюбливала Пьюси. Надо признать, маленьких детей она вообще недолюбливала и поэтому хорошо с ними ладила. Однако что касалось Пьюси… да, пусть ты четырехлетний ребенок, но надо же вести себя достойно, а то бродит везде в одной майке. Кроме того, у пацана вечно текли сопли, поэтому ему постоянно требовался носовой платок или, за неимением оного, пробка.

Нянюшка Ягг, напротив, в руках любого своего внука, даже такого липкого, как Пьюси, превращалась в податливый воск.

– Канфетку хачу, – прорычал Пьюси неожиданно низким голосом.

– Погоди минутку, утеночек, я разговариваю с тетей, – просюсюкала нянюшка Ягг.

– Хачу канфетку сичас.

– Отвали, ненаглядный мой. Няня занята. Пьюси потянул нянюшку за юбку.

– Сичас канфетку, сичас!

Матушка Ветровоск резко наклонилась, и ее внушительный нос оказался на одном уровне с фонтанирующим носиком Пьюси.

– Если ты немедленно не уберешься отсюда, – мрачно предупредила она, – я лично оторву тебе голову и набью ее змеями.

– Здорово! – воскликнула нянюшка. – Среди ребятишек Клатча твое проклятие возымело бы огромный успех.

Через секунду или две выражение неуверенности на маленьком личике Пьюси сменила глупая улыбка.

– Тетя смесная, – заявил он.

– Знаешь, что я тебе скажу, – задумчиво промолвила нянюшка, погладив Пьюси по головке, а потом машинально вытерев руку о платье, – видишь тех молоденьких теть на другой стороне площади? У них много-много конфеток.

Пьюси заковылял прочь.

– Это биологическое оружие, – заметила матушка Ветровоск.

– Пошли, – велела нянюшка. – Джейсончик уже понес в круг стулья. С тобой все в порядке? Ты уверена?

– Конечно уверена.

Пердита устало тащилась к ним через площадь.

– Э… госпожа Ягг?

– Да, дорогуша?

– Э… Диаманда говорит, вы не поняли, ни о каких гляделках даже речи быть не может…

Маграт было скучно. А вот в бытность ее ведьмой скучать не приходилось. Периодически она испытывала смущение, усталость – но только не скуку.

Все изменится, убеждала себя Маграт, вот станет она настоящей королевой, и все изменится… хотя что изменится? Как изменится? Пока же она бесцельно бродила по бесчисленным комнатам дворца, и шорох ее платья был почти не слышен из-за постоянного шума турбин скуки:

«…Хумдрумхумдрумхумдрумхумдрум…»

Все утро Маграт провела в отчаянных попытках овладеть искусством гобеленоплетения – Милли заверила ее, что именно этим, как правило, занимаются настоящие королевы. Сейчас первый пробный экземпляр с надписью «Да Хронят Боги Ентот Дом» забытый валялся на кресле.

В своих скитаниях по дворцу Маграт забрела в длинную галерею, где висели огромные гобелены с изображениями древних битв, сотканные предыдущими одолеваемыми скукой затворницами королевской крови. Гобелен ткался очень долго – неужели все это время солдаты упорно позировали королевам? А еще здесь было много-много портретов самих царствующих особ. Все королевы были красивыми, элегантно одетыми дамами, и со всех без исключения аккуратно вытканных личиков смотрела та же смертельная скука.

Потом Маграт направилась в солярий – так называлась большая зала, расположенная на самом верху главной башни. По идее, тут принимались солнечные ванны, хотя это зависело от погоды – иногда ванны были ветряными, а иногда – дождевыми или снежными. В общем, зала служила своего рода сетью для всего того, что сбрасывало на людские головы небо.