— Ты ведь и сам в это не веришь. — спокойно пожал плечами Гэндальф.
— Да, пожалуй что не верю... — печально покачал головой Саруман. — Знаешь, те, кем движет алчность, жажда власти, ущемленное самолюбие, — это еще полбеды, у них по крайней мере случаются угрызения совести. Но нет ничего страшнее ясноглазого идеалиста, решившего облагодетельствовать человечество: такой весь мир зальет кровью по колено и не поморщится. А больше всего на свете эти ребята обожают присказку «Есть вещи поважнее мира и пострашнее войны». Тебе ведь она тоже знакома, а?
— Я беру на себя эту ответственность, Саруман; История меня оправдает.
— О, в этом-то я как раз не сомневаюсь — ведь историю эту будут писать те, кто победит под твоими знаменами. Тут есть испытанные рецепты: Мордор надо будет превратить в Империю Зла, желавшую поработить все Средиземье, а тамошние народы — в нежить, разъезжавшую верхом на волках-оборотнях и питавшуюся человечиной... Только я сейчас не об истории, а о тебе самом. Позволь-ка мне повторить свой бестактный вопрос о людях — хранителях знаний мордорской цивилизации. То, что их надо будет убивать — не фигурально, а вполне натурально, — сомнений не вызывает: «сорняк должен быть выполот до конца», иначе эта затея вообще бессмысленна. Так вот, мне интересно — хватит ли у тебя духу поучаствовать в этой «прополке» лично; да-да, именно так — будешь ли ты своими руками отрубать им головы?.. Молчишь... Вот всегда с вами так, с радетелями за Человечество! Сочинять прожекты об «Окончательном решении мордорского вопроса» — это всегда пожалуйста, а как доходит до дела — сразу в кусты: вам подай исполнителей, чтоб было потом на кого кивать, скрививши морду, — это все, дескать, ихние «эксцессы»...
— Кончай эту демагогию, Саруман, — с раздражением бросил один из сидящих, в синем плаще, — и погляди-ка лучше в Зеркало. Опасность очевидна даже слепому. Если не остановить Мордор сейчас, мы не сможем этого сделать никогда: через полета лет они завершат свою «промышленную революцию», додумаются, что смеси селитры можно использовать не только для фейерверков, — и тогда пиши пропало. Их армии станут непобедимы, а прочие страны наперегонки кинутся заимствовать их «достижения» со всеми отсюда вытекающими... Если тебе есть чего сказать по делу — давай говори.
— До тех пор, пока белый плащ Главы Совета ношу я, вам придется выслушивать все, что я сочту нужным, — отрезал тот. — Впрочем, я не стану касаться того, что, вознамерившись вершить судьбу Мира, вы — четверо — узурпируете право, которое магам никогда не принадлежало: вижу, что это бесполезно. Будем говорить на доступном для вас уровне...
Позы его оппонентов составили выразительную групповую пантомиму «Возмущение», но Саруман уже послал куда подальше всякую дипломатичность.
— С чисто технической точки зрения план Гэндальфа по удушению Мордора посредством затяжной войны и продовольственной блокады вроде бы неплох, но имеет один уязвимый пункт. Чтобы победить в такой войне (а она будет очень тяжелой), антимордорской коалиции не обойтись без мощного союзника, для чего предлагается разбудить силы, дремлющие с предыдущей, дочеловеческой Эпохи, — обитателей Зачарованных лесов. Это уже само по себе безумие, ибо они никогда не служили никому, кроме самих себя. Вам, однако, и этого мало. Чтобы сделать победу гарантированной, вы решили на время войны передать в их руки Зеркало: ведь прогнозировать с его помощью военные операции вправе лишь тот, кто сам будет в них участвовать. Это — безумие в квадрате, но я готов рассмотреть и этот вариант, если коллега Гэндальф внятно ответит на единственный вопрос: каким способом он собирается потом вернуть Зеркало обратно?
— Я полагаю, — небрежно взмахнул рукою Гэндальф, — что проблемы следует решать по мере их возникновения. Почему вообще мы должны исходить из того, что они не пожелают возвращать Зеркало? За каким чертом оно им сдалось?
Наступило молчание; то есть такой беспредельной глупости Саруман и вправду не ожидал. А эти все, значит, считают, что так и надо... Ему показалось, будто он барахтается в ледяной каше мартовской полыньи; еще миг — и его утащит течением под ее кромку.
— Радагаст! Может, ты хочешь чего-нибудь сказать? — Это прозвучало как призыв о помощи.
Коричневая фигура вздрогнула, будто ученик, застигнутый воспитателем за списыванием домашнего задания, и неловко попыталась прикрыть рукавом плаща что-то на столе перед собой. Послышалось возмущенное стрекотание, и по руке Радагаста стремительно взбежал бельчонок, с которым тот, как видно, играл на протяжении всего совета. Он уселся было на плече у мага-лесовика, но тот, смущенный донельзя, прошептал ему что-то, нахмуря седую кустистую бровь, и зверек беспрекословно юркнул куда-то в складки одеяния.
Читать дальше