Андрэ Нортон - Порт погибших кораблей

Лорд Саймон отдал табличку с надписью фальконеру, тот осторожно перевязал ее и прицепил к соколу. Кемок своим мечом, который все еще светился, разрезал круг. Фальконер смог выйти. Он выпустил сокола, птица поднялась в небо и исчезла.

Ночь тянулась долго. Дважды я поднималась по лестнице и смотрела на куб. Усталость оставила меня. Я чувствовала себя такой же сильной, как окружающие скалы, и продолжала внимательно наблюдать за местом, где появлялось лицо.

Меня очень удивило, чем занимался человек с топором, когда я второй раз поднялась наверх. Из множества мешочков он доставал порошки — разного цвета, как раскрашенный песок. У основания куба камень ровный. И вот на это место он сыпал порошок из кулака, сначала одного цвета, потом другого. Я хорошо видела это, потому что порошки слабо светились, как корпуса старых кораблей. Со всех четырех сторон куба он таким образом начертил странные фигуры. Я решила, что это символ силы, с которой у него есть связь. Потом в углах, разделяющих рисунки, он сделал другие, на это раз не такие большие. И вот вокруг крепости нашего врага возникла армия стражей из разноцветного песка.

Я сидела, скрестив ноги, и наблюдала за ним. Я знала, что это сила не нашего мира. Но знала также, словно он сам мне сказал, что в ней есть нечто общее с царством Ганноры, что она рождена землей с глубоким уважением ко всему растущему.

Закончив делать последний символ из песка, он подошел ко мне и впервые так пристально посмотрел на меня, как будто разглядывал нечто неизвестное. Потом указал на камень Ганноры.

— Женщина Зерна.

Не знаю, назвал ли он так меня или ту, о ком я сейчас говорю. Я ответила именем, которое известно нам:

— Ганнора.

Он задумался — так человек пробует незнакомую пищу, пытаясь понять, нравится ли она ему. Потом кивнул и тоже сел на некотором отдалении от меня. Откинув голову, запел, но еле слышно.

Во мне появилось нечто такое, что я ощущала с момента, когда ожил камень богини. И мне не нужно было посылать ищущую мысль, чтобы понять: он призывает что-то покорное Ганноре, самой земле, которая может быть и плодовитой и истощенной. В зависимости от того, какая Сила к ней приложена.

Я знала, что в этом месте трудно возвести барьер. Мне нужно еще освоиться с тем, что здесь есть. Нужны время и одиночество, нужно найти свой собственный путь. Пока ничего этого у меня не было. Но по мере того как я слушала монотонные слова не от моего мира, все новые барьеры во мне рушились. Я уже не та, что начала это путешествие в страхе, что Тьма овладеет мной… нет, на самом деле я…

Однажды я услышала рассказ старика салкара о спокойной земле на севере, граничащей с Ализоном. Там живет племя, с вождем которого, после того как он наденет венец власти, нельзя говорить лично. С ним всегда девушка, к которой следует обратиться, даже если вождь стоит рядом. И сам вождь говорит только с ней, а она уже обращается к просителю. Мне это показалось глупым, но древние обычаи часто кажутся такими тем, кто не знает, что их породило.

Может быть… может быть, у Силы есть такие же посредники, такие девушки, которые стоят между просителем и желаемым? Волшебницы используют Силу как орудие, она для них не наделена человеческими свойствами. Давно считается, что только Тьма привлекает к себе служителей, сама оставаясь в тени.

Кто же я теперь? Несомненно, посредница Силы, о размерах которой не имею представления. Я взяла в руки амулет, он был теплым. Снова ко мне вернулось ощущение целеустремленности и непобедимости, с которым я поднималась по лестнице. Человек с топором больше не пел, он сидел молча, положив оружие на колени. Он походил на осажденного, который подготовил все средства обороны и теперь решительно ждет нападения.

— Ты один здесь, брат в Силе? — спросила я. Мне хотелось узнать судьбу той, чей нож открыл передо мной двери видения.

Его руки снова потянулись к карману на поясе. Он достал из него чашечку с присоединенной к ней длинной полой трубкой. Из другого кармана взял две щепотки вещества, показавшегося мне сухой травой, и плотно набил ее. Потом стал тереть щепкой по камню, пока она не загорелась. Он поднес огонь к содержимому чашечки, затянулся из трубки и выпустил изо рта облако дыма. Ароматный дым перебил кладбищенский запах этого места.

— Есть и другие…

Не знаю, почему он так долго не отвечал на мой вопрос. Может, по-прежнему не доверял нам?

— Не каждого может захватить это. — Он поглядел на куб. — Есть нечто такое, к чему он не может прикасаться. В глубине материка, — он указал на восток, — жизнь трудна, но жить можно и люди живут там.