Андрэ Нортон - Проклятие эльфов

Драконица непроизвольно отметила, что постаралась перебраться в ложбинку с наименьшей затратой сил. «Да, Отец-Дракон не без оснований обзывал меня ленивицей», — с усмешкой подумала Алара. Впрочем, она предпочитала считать, что у нее сильно развита склонность к рациональным и целесообразным действиям.

Песок был мягким и податливым. Он приятно ласкал чешуйки на боках драконицы. Некоторое время Алара созерцала бассейн — зрелище глубокого безмятежного водоема помогало ей настроиться на медитацию. Постепенно она позволила своему сознанию погрузиться в воду — в индиговые глубины, к песчаному дну, к потайным трещинам, через которые сочится вода. А из точки соединения шести сияющих силовых линий сочилась магия — с той же безмятежностью, что и вода. Алара видела это внутренним зрением: серебряный лунный свет, играющий на драконьей чешуе, сияние чистого металла, перекрывающее драконье сияние, потаенная радуга, состоящая из всех цветов и ни из одного… А там, где линии сходились, бил безмолвный фонтан силы и вздымался к солнечным лучам, которые пронзали воду, чтобы встретиться с ним.

«Если бы эльфы только знали…» Алара мысленно хихикнула. Эльфы очень ревниво относились к силе и тянули ее изо всех источников с жадностью ребенка, стремящегося к сладостям. Но эльфы не умели видеть силовые линии и не способны были воспользоваться скрытой в них мощью. Это могли проделать только драконы — да еще люди…

Алара точно не знала, как именно драконы научились пользоваться чуждой энергией этого мира. Возможно, это произошло потому, что драконы, хоть и не были местными уроженцами, обладали даром жить в гармонии с любым миром, в котором оказывались. Эльфы же, чуждые этому миру, не могли ни чувствовать его энергию, ни пользоваться ею, — так говорил Отец-Дракон. И происходило это не потому, что эльфы были здесь такими же чужаками, как и драконы, а потому, что они не делали ни малейших попыток приспособиться к этому миру. Вместо этого они решили приспособить мир под себя.

Что же касается людей, то те несчастные, что еще сохранили способность чувствовать силу, понятия не имели, как ею пользоваться. А если хозяин узнавал, что его раб обладает подобным даром, человека ждала немедленная смерть, на арене или в руках надсмотрщиков. Эльфы не терпели магических талантов у своих слуг.

И все же одаренные люди продолжали рождаться, словно сама земля нуждалась в них.

«Любопытная мысль. Впрочем, теперь…»

Алара решила обдумать эту мысль попозже, а пока продолжила ткать магическое плетение, приспосабливаясь к поднимающемуся из бассейна потоку магии и черпая в нем силу. Драконица явилась сюда с определенной целью, и праздные мысли об эльфах и людях могли подождать, пока Алара не управится с делами.

Она извлекла из источника еще некоторую порцию силы и сплела из нее тонкую паутину. Эта паутина сверкала — правда, сверкание было заметно лишь для внутреннего зрения, — и пьянила, подобно искристому вину. Алара любила пить такое вино, когда принимала эльфийский облик. Потом Драконица вобрала силу в себя и стала заворачиваться в эту паутину, пока не закуталась в нее от носа до кончика хвоста и не засверкала, словно мираж. Напряжение возрастало. Алара пила силу, пила и удерживала ее в себе, пока не почувствовала, что больше не может, что еще глоток, и она лопнет, как переполненный водой бурдюк.

«Пора», — подумала Драконица и почувствовала, как рябь изменений волной двинулась от ее хвоста, прошла по телу, оставляя за собой…

Камень.

Но необычный камень. Камень, рожденный в огне, застывший гнев вулкана, остекленевшая кровь из сердца мира. Вот наибольшее приближение к огню, доступное для какого бы то ни было живого существа.

В мгновение ока Алара преобразилась. Больше не было свернувшейся на солнышке драконицы. На ее месте, в песчаной ложбинке, лежал обсидиановый валун, смутно напоминающий очертаниями дракона, такой же гладкий и обветренный, как и камни стоящей рядом стены. Его сухая черная поверхность впитывала и поглощала жгучие солнечные лучи.

Теперь Алара могла расслабиться и позволить своим мыслям течь, куда им заблагорассудится. Она преображалась четыре раза. Первый раз — в ледяного орла. Эти существа размером почти с дракона живут высоко в небе и даже спят на лету. Второй раз — в беззаботного дельфина, так же слившегося с водой, как ледяной орел — с воздухом. Третий — в могучий кедр, чьи корни глубоко погружены в землю. Четвертое преображение было самым трудным, поскольку огненный камень не был живым существом. Не все драконицы нуждались накануне родов в этом приобщении к стихиям. Но шаманы, в число которых входила и Алара, укрепляли таким образом свое единство с миром, в надежде, что ребенок унаследует способности матери и будет впоследствии служить процветанию Народа драконов.