Андрэ Нортон: Леди Триллиума

Теперь путь пролегал по давно забытым тайным тропам в болотах Рувенды. Когда-то она знала здесь каждую кочку так же хорошо, как полки собственной библиотеки. Боль в мышцах вновь напомнила Харамис, что она слишком долго почивала в стенах своей комфортабельной башни. Правда, пока в стране все спокойно, ей нет надобности покидать башню. «Но все-таки, — подумала Харамис, — стоило бы выбираться из дому почаще». Сколько лет прошло с тех пор, как она в последний раз видела эту землю, не прибегая к магии? Хорошо все-таки иметь возможность попутешествовать, невзирая на боль во всем теле.

Харамис приняла вид обычной женщины, далеко уже не молодой, но по-прежнему бодрой и крепкой, несмотря на белые как снег волосы. Разъезжая по стране, она всегда предпочитала иметь такую внешность, даже будучи еще юной девушкой. Это обеспечивало достаточно уважительное к ней отношение, лишенное, однако, того благоговения и трепета, что всегда сопутствует появлению Великой Волшебницы. Но теперь каждый вечер Харамис подумывала о том, что ее бодрость становится больше напускной — чем-то вроде принимаемой внешности. А Она опять вспомнила, что может вызвать одного из служивших ей ламмергейеров. Соблазн был велик, да и срочность ее миссии будто бы оправдывала такое решение.

Но переполошить всю Рувенду, приземлившись у королевского дворца, означало, по мнению Харамис. Дать девочке, а может, и куда более осведомленным ее родителям, совершенно превратное представление об обязанностях и заботах Великой Волшебницы и месте магии в повседневной жизни. В езде же на фрониалах не было ничего сверхъестественного, Орогастус держал целую конюшню этих животных. Они были его единственным транспортным средством, ибо вызвать ламмергейера он не мог, и Харамис просто продолжала его племенную работу. Такой большой любитель эффектов, как Орогастус, непременно воспользовался бы в подобных обстоятельствах ламмергейером, если б это было в его власти. Но Харамис не такова.

Она продолжала свое одинокое путешествие, всякий раз спешиваясь и беря фрониала под уздцы, когда пригибающиеся книзу ветки деревьев не позволяли ехать верхом, и ничем не напоминала волшебницу, если не считать плаща и жезла. Висевший на ее шее талисман, Трехвекий Диск, скрывала одежда. Ноги были обуты в прочные непромокаемые сапоги. Но не простые, а заговоренные: тому, кто носил их, не грозила опасность заблудиться даже в самом дремучем лесу. Разумеется, такая предосторожность для Великой Волшебницы была совершенно излишней, просто Харамис с детства обожала заговоры и не переставала в них практиковаться.

Уже много лет нога ее не ступала на дороги и тропы Рувенды, и теперь самое время вспомнить былое. Поэтому, имея возможность выбрать себе любую свиту и любое — обычное или магическое — средство передвижения, Харамис предпочла пуститься в путь верхом на фрониале. И все-таки она надеялась, что, невзирая на все это, правнучатая племянница усмотрит в ее прибытии некий магический смысл.

Начать обучение девочки будет гораздо легче, если в ней обнаружатся кое-какие природные способности к магии. И хотя, судя по первому впечатлению, Майкайла скорее стала бы анализировать, почему именно то или иное заклинание действует, чем попыталась бы его прочувствовать, Харамис в качестве своей преемницы увидела именно ее, а значит, такие способности у девочки должны быть. Файолон же, по мнению Харамис, на эту роль вряд ли годился: во-первых, он мальчик, а во-вторых происходит из Вара.

Неторопливо пробираясь через болота, Харамис потратила еще четыре дня, за которые больше, чем хотела бы, сблизилась с рувенданской землей — в основном в виде липкой грязи. За долгую жизнь среди заснеженных вершин она почти забыла, как эта грязь выглядит. Снег можно легко отряхнуть, а то, что от него остается, мгновенно испарится, стоит только войти в теплое помещение. Грязь же прилипала к телу, засыхала и вызывала зуд. Харамис почувствовала огромное облегчение, выбравшись на Большую дамбу, где липкую колею сменила мощеная дорога. Здесь уже не нужно было все время смотреть под ноги, и Харамис с любопытством огляделась по сторонам. В окрестностях Цитадели почти всю зиму идут дожди, но этот денек выдался на редкость теплым и солнечным. Добравшись до зеленого холма, на котором стояла столица Рувенды, Харамис с удовлетворением заметила распустившиеся, несмотря на зимний сезон, черные цветы Триллиума. В пору ее детства Черный Триллиум был чудом и необычайной редкостью. А потом наступило время, когда этот цветок остался единственным, и его хранила Великая Волшебница. Но с тех пор, как Харамис и ее сестры одолели Орогастуса, растения эти волшебным образом распространились по всему холму. Теперь они — столь же обычное явление, как сорная трава. «И наверняка, — подумала Харамис, — так же мало ценятся».