Пол Андерсон - Миры Пола Андерсона. Т. 10. Сага о Хрольфе Жердинке

Пока они не миновали городские ворота, старались идти как можно тише. Было слышно, как коровы мычат от ужаса на одном из королевских пастбищ неподалеку от города. Бьярки шумно зашагал вдоль ручья, тускло поблескивающего в темноте. Около пастбища ручей расширялся, превращаясь в болотце. Сухой тростник вмерз в лед. Вдруг над загоном для скота огромная тень на мгновение закрыла звезды.

— Это чудовище!.. — завопил Хотт. — Оно хочет проглотить меня! А-а-а!

— Эй ты, трус, перестань скулить, — процедил Бьярки сквозь зубы.

Он разжал пальцы, и его ноша покатилась в болото. Хотт, пробив лед, нырнул как можно глубже в болотную жижу, стараясь спрятаться.

Норвежец поднял свой шит и выступил навстречу чудовищу. Парящее в вышине жуткое существо без перьев, с огромными серповидными крыльями, коварными когтями и хищным клювом, с хвостом, что твой корабельный канат, и чешуйчатым гребнем над зелеными глазами, заметило человека и бросилось на него. Бьярки широко расставил ноги и положил руку на рукоять меча. Но клинок словно застрял в ножнах.

— Ах ты нечисть! — вскричал норвежец.

Чудовище зашипело, закрыв собою звездное небо. Его крылья с шумом разрезали воздух.

С криком «Меч эльфов!» Бьярки дернул свой Луви из ножен, и треснули ножны. Меч, сверкающий в свете звезд, казалось, действует сам по себе. Крылатая нежить парила прямо над воином. Смрадный дух исходил из драконьей пасти. Норвежец поднял щит и нанес точный удар. Тяжелое тело, пораженное клинком, с грохотом и свистом начало падать. Слышалось клацанье огромных острых зубов. Бьярки, спотыкаясь, отступил. Любой другой на его месте был бы уже раздавлен в лепешку, но не Бьярки. Его верный клинок был уже снова направлен на врага. Луви вонзился как раз между крылом и лапой чудовища и, пробив шкуру, мясо и ребра, вошел прямо в сердце.

Чудовище, накренившись в полете, грохнулось оземь. Несколько мгновений оно продолжало крушить все вокруг. Земля дрожала под ударами его крыльев. И только когда большая часть крови вытекла на покрытую инеем землю, оно испустило дух.

Отдышавшись, Бьярки, справившись с учащенным дыханием, пошел за Хоттом. Ему пришлось вылавливать из болота ослепшего от страха мальчишку, который то и дело всхлипывал, дрожа мелкой дрожью. Норвежец потащил его туда, где лежало поверженное чудовище, сотрясаемое последними судорогами. Указав на рану, из которой била черная струя крови, он приказал:

— Пей!

— О нет, не надо! Я прошу тебя! — запричитал Хотт.

— Пей, говорю! Разве я не рассказывал тебе, что сделал для меня мой брат Лось-Фроди? Кто бы ни было это существо, явившееся прямо из преисподней, в нем заключена великая сила.

Хотт ползал, всхлипывая. Бьярки подхватил упрямца и пообещал, что ему придется худо, если он не подчинится. Мальчишка закрыл глаза и опустил губы в струю, которую отворил Луви. Бьярки заставил его сделать два долгих глотка. Затем норвежец отрубил голову зверю и, подняв ее вверх, воскликнул:

— Отведай-ка этого мяса!

Хотт подчинился. Он уже перестал дрожать, а когда начал жевать мясо, совсем успокоился.

— Почему, — удивился он, — почему мир стал вдруг таким прекрасным?

— Теперь ты себя лучше чувствуешь, а? — спросил Бьярки, вкладывая свой меч в березовые ножны.

— Я чувствую себя, как будто только что восстал из мертвых.

Бьярки пощупал его плечи.

— Я знал, что у тебя появится сила в руках, особенно после такого прекрасного ужина, — проворчал он. — Но что тебе действительно не помешает, так это немного потренировать их.

Он развязал пояс с мечом.

— Дай-ка я преподам тебе хороший урок.

Долго они боролись, прежде чем Бьярки сумел опрокинуть Хотта на одно колено. Гораздо дольше, чем если бы на месте парня был сам Свипдаг.

Поставив противника на ноги, норвежец радостно воскликнул:

— У тебя уже появилась малая толика силы. Думаю, что тебе больше не стоит бояться дружинников конунга Хрольфа.

Хотт простер руки к небу и воскликнул со всем простодушием молодости:

— С этой ночи я никогда не буду бояться ни их, ни тебя, ни кого другого.

— Вот и хорошо, — сказал Бьярки, — мне кажется, что я сполна заплатил свой долг твоим отцу с матерью.

Норвежец был ненамного старше Хотта и был не прочь пошутить.

— Помоги мне установить эту тушу так, чтобы все подумали, что чудовище по-прежнему живо, — сказал он.

Смеясь как пьяные, они выполнили задуманное и отправились назад в город. Придя в королевские палаты, они, как ни в чем не бывало, улеглись спать.