Пол Андерсон: Миры Пола Андерсона. Т. 10. Сага о Хрольфе Жердинке

Адам Эленшлегер, как писатель романтической эпохи, мог позволить себе идеализировать Хельги, Хроара или Хрольфа. Я этого делать не стал. Помимо всего прочего, нам сегодня полезно снова вспомнить: наша цивилизация отнюдь не что-то само собой разумеющееся. Я надеюсь, что вы сумеете справиться со всеми этими трудностями, а также с некоторой тяжеловесностью повествования, присущей эпосу, и с тем, что сегодня выглядит как отсутствие в нем психологической глубины. Это последнее качество является только отражением самосознания людей той эпохи. Нам их поведение кажется безумно эгоистичным, а между тем каждый из них ощущал себя в первую очередь частью своего рода и лишь во вторую — в зависимости от того, насколько он жаждал богатства и славы — самим собой. Так, главный герой этой книги чувствует себя, как и многие другие персонажи, в первую очередь потомком Скъёльда.

Я считал своим долгом дать некоторое представление о том, по каким законам жили эти люди и это общество, но при этом ориентировался скорее на правду мифа, чем на гипотетическую историческую правду, а потому вложил свое повествование в уста женщины, жившей в Англии в десятом веке, когда этот эпический цикл достиг своего расцвета. Полагаю, что женщина скорее, чем мужчина, отступила бы от сухого языка саги. Конечно, в ее рассказе множество анахронизмов: Скандинавия в ее описании предстает такой, какой она могла ее знать.

Жить после жизни, прожитой как должно,

Память способна, и прах забвенья

До Сумерек Света имя не скроет,

Громкое славой имя героя.

Жил во времена короля Этельстана в Англии, в землях, называемых Датским Владением, человек по имени Эйвинд Рыжий. Его отец Свейн, сын Кольбейна переселился когда-то в Англию из Дании, но продолжал часто наведываться на родину по торговым делам. Возмужав, Эйвинд сначала стал помогать отцу в торговле, но как был он нравом беспокойней Свейна и искал себе чести, то в конце концов пошел служить королю. За несколько лет Эйвинд сумел возвыситься при дворе, а в битве при Брунанбурге так храбро сражался во главе своего отряда, что король Этельстан обещал ему свою нерушимую дружбу и пожелал, чтобы тот всегда находился при нем в королевских покоях. Но не уверен был Эйвинд, стоит ли ему до конца своих дней, жить при королевском дворе, а потому испросил королевского дозволения съездить сперва в свою отчизну.

Дома он застал своего отца Свейна готовым к очередному плаванью в Данию и отправился вместе с ним. В Дании их радушно принял вождь Сигурд сын Харальда. У него была дочь-красавица Гуннвор, и Эйвинд вскоре к ней посватался. Старики решили, что если Эйвинд и Гуннвор поженятся, то этот брак будет полезен обоим семействам, а потому Эйвинд, возвращаясь в Англию, взял с собой Гуннвор как свою невесту.

Ту зиму король проводил, разъезжая по стране, а Эйвинд должен был ему сопутствовать. Гуннвор отправилась вместе с ним. Вскоре она расположила к себе всех придворных дам тем, что могла немало поведать о чужих странах и дальних дорогах. Король Этельстан был холост, но все же прознал о Гуннвор, а главное, о ее сагах, в которых говорилось о давно прошедших днях. Призвал король Гуннвор в ту палату, где сидел со своими людьми, и упрекнул шутя:

— Ночи темны и долги, что же ты веселишь женщин, а меня не потешишь?

— Я только рассказываю им всякие истории, государь, — ответила Гуннвор.

— И те, слухи о которых дошли до меня, судя по всему, неплохи.

Гуннвор смутилась. Тут уж Эйвинду пришлось прийти ей на помощь:

— Государь, некоторые из этих историй знаю и я. Но, сдается мне, не пристало их рассказывать в этом обществе. — Он покосился на епископа, который сидел подле короля. — Это ведь языческие сказания.

Эйвинд не упомянул о том, что и сам он до сих пор оставляет приношения эльфам.

— Что с того, — сказал король Этельстан, — уж если среди моих друзей такой человек, как Эгаль сын Грима Лысого…

— Нет греха в том, чтобы слушать саги о наших предках, должно только помнить, что они жили во мраке заблужденья, — откликнулся епископ. — Кроме того, такие истории помогут нам лучше понять тех, кто до сих пор коснеет в язычестве, и тем привести их к истинной вере. — Помолчав, он задумчиво добавил: — Должен сознаться, юность свою я провел, обучаясь в чужих краях, так что знаю о вас, датчанах, меньше, чем другие жители Англии. Я был бы благодарен леди Гуннвор, если бы она согласилась кратко повторить то, о чем она уже поведала, прежде чем повести свой рассказ дальше.